Наталья Сухая: «Литература учит выбору»

Учитель русского языка и литературы из средней школы № 34 Смоленска, лауреат всероссийского конкурса «Учитель года‑2011», почетный работник общего образования РФ, а с недавних пор – еще и кандидат педагогических наук Наталья Сухая в Год литературы поделилась своими взглядами на современные проблемы чтения с министром образования РФ Дмитрием Ливановым (об этом мы сообщали на нашем сайте), а затем – с корреспондентом «СН».

– Наталья Викторовна, когда читала официальное сообщение на сайте Минобразования, то немного удивилась такому заголовку: «Дмитрий Ливанов встретился с лучшими российскими учителями русского языка и литературы». Первоклассных учителей-словесников в действительности у нас в стране явно больше, чем присутствовавших на встрече.

– Несомненно. Я думаю, что речь все-таки шла о лауреатах и победителях конкурса «Учитель года» разных лет. Кроме того, я обратила внимание на то, что все мои коллеги, которые присутствовали на встрече, обладают яркой гражданской позицией, мыслят очень широко и системно. К тому же возраст и педагогический опыт у каждого из нас разный. Поэтому идеи, которые там высказывались, тоже были очень разнообразными, но все – очень важными для развития образования, и в частности – для преподавания русского языка и литературы в школах.

– Лично Вы о чем говорили?

– Когда финалист всероссийского конкурса «Учитель года России» в 2012 и 2013 годах Кирилл Демушов сказал, что любовь к чтению нужно прививать через интеллектуальный труд, я отметила следующее. Чтобы ученики решали интеллектуальные задачи на уровне литературы, их еще нужно до этого уровня поднять. К примеру, те дети, которые учатся у меня, видя трудности, как правило, уходят от их решения. Получается, что в моем случае любовь к литературе через сложность привить нельзя. А если, наоборот, дети эмоционально «проживают» ситуацию вместе с литературным героем, то путь к литературе для них становится легче.

– Приведу одно из свежих высказываний о сложности в восприятии литературы. 2 апреля «Учительская газета» процитировала депутата Государственной Думы от Смоленской области, ЛДПРовца, председателя комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослава Нилова: «Школьную программу нужно кардинально пересматривать. По себе могу сказать – в 9-10 классах сложные философские вопросы проходить рано! Изучать «Войну и мир», «Преступление и наказание», Булгакова и прочих – сложно и рано! Их изучение – это, по сути, навязывание подросткам тех мыслей и идей, которые вынес из этих произведений учитель». Вы согласны?

– И да, и нет. Довод первый будет против: если ребенок не услышит этих фамилий и не прочитает эти произведения в школе, то где он их тогда вообще услышит и прочитает? Во-вторых, как можно навязать подросткам ту или иную идею? Не представляю. Я на уроках делюсь с учениками своим мнением, но переубедить не могу: у них, несмотря на юный возраст, имеется своя точка зрения, они личности. Доля истины в словах депутата, безусловно, есть: в этом возрасте ребенку едва ли интересны переживания Мастера или Понтия Пилата из «Мастера и Маргариты» – они ему, скорее всего, просто непонятны. Однако в этом произведении достаточно того, что интересно и понятно даже в школьном возрасте. Например, дети читают о самопожертвовании, о возвышенной любви. Пусть они ознакомятся с романом сейчас, а позже перечитают и сделают более глубокие выводы. Когда мы общаемся с выпускниками прошлых лет, уже взрослыми людьми, то кто‑то из них может описать ту или иную жизненную ситуацию фразой, отсылающей нас к вышеупомянутому Булгакову: «Аннушка уже разлила масло». В такие моменты я вижу, что мои бывшие ученики сейчас, повзрослев, гораздо глубже понимают этот роман, чем в школьные годы. И правильно говорят, что классические произведения в разном возрасте воспринимаются иначе. Например, «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского современные дети воспринимают как психологический детектив. А поймут ли основной вопрос, который задавал себе Раскольников: «Тварь ли я дрожащая или право имею»? Возможно, с возрастом и осознают. Но если ребенок сейчас не усвоит этот «культурный код», то в какой системе координат будет жить потом, став взрослым человеком?

– Наталья Викторовна, на встрече с министром образования Вы упомянули актрису Марию Кожевникову, та откликнулась в своем микроблоге на это упоминание и даже выразила желание приехать в Смоленск. Скажите, а в каком контексте зашла речь о Марии Кожевниковой?

– Просто привела ее в качестве примера. Когда мы с детьми изучали творчество Уильяма Шекспира, то посмотрели видеоролик из проекта «Живые», в котором эта актриса читает 141‑й сонет Шекспира. Дети ее до этого момента знали как Аллочку из сериала «Универ»; а тут увидели, что ей, оказывается, интересен Шекспир. И взяли с нее пример: тоже с любопытством начали читать этого автора. Потом они даже добавили: хорошо, если бы «физрук» Дмитрий Нагиев отрывки из «Войны и мира» почитал – тогда мы бы тоже эту книгу от корки до корки прочли. Получается, что авторитеты у современного ребенка вот такие, и они способны заинтересовать в чтении. Так что я изложила факт из моих профессиональных наблюдений.

– Одновременно с этим Вы считаете, что итоговое сочинение, заменившее тест ЕГЭ по русскому языку, не прививает любовь к литературе. Почему?

– Этой темы мы тоже коснулись в ходе встречи. Прежде всего отмечу, что переход к итоговому сочинению очень хорошо организован: продуманы критерии оценки, они проработаны и понятны, поэтому детей готовить к сочинению легко. Тем не менее, оно действительно не прививает любовь к литературе. Всё объясняется просто: никакой контроль в любой форме – диктанта, сочинения, теста – не вызовет любовь. Это воспринимается как необходимость в проверке знаний. О расширении круга чтения тоже в данном случае речи не идет: те же самые литературные произведения дети изучали, готовясь к экзамену по русскому языку в форме ЕГЭ.

– В Год литературы не могу не спросить Вас о «противостоянии» бумажных и электронных носителей художественных произведений. Вы какой носитель предпочитаете?

– Скажу честно: лично для меня электронный носитель открыл массу возможностей. Ассортимент оцифрованных книг – широчайший, кроме того, в сети Интернет много бесплатного контента. В нашем городе множество точек, оснащенных бесплатным доступом к беспроводному Интернету, начиная с кафе и заканчивая общественным транспортом. Кроме того, в моем телефоне большой запас книг, которые можно читать оффлайн, когда выдается свободная минута.

– Но почему тогда, имея столь широкие возможности, дети всё равно не любят читать книги – как электронные, так и бумажные?

– Я думаю, дело в отсутствии культуры чтения. Прежде всего, в семьях, как правило, мало читают родители. Исчез обычай обсуждать прочитанное во время совместного ужина; не говорю уже о совместном вечернем чтении, когда один из членов семьи читал вслух всем остальным. Я стремлюсь поддерживать в своих воспитанниках интерес к чтению. Ведь помимо удивительного мира, который открывает литература, постоянное чтение прививает навык грамотного изложения своих мыслей, совершенного владения русским языком. А для современного человека это умение очень важно, в какой бы сфере деятельности он ни работал.

– Наталья Викторовна, на мой взгляд, одним из явных недостатков школьной программы является то, что дети почти совсем не изучают современную российскую литературу, как будто ее не существует. Как Вы думаете, такой блок в школе нужен?

– С современными авторами дело обстоит непросто. Дело в том, что программу по литературе, охватывающую XX‑XXI века, осваивают в 11 классе, который сам по себе очень сложный для ученика. Поскольку идет подготовка к выпускным экзаменам, дети зачастую просто не успевают освоить весь огромный объем литературы, который представлен в этом периоде. Поэтому «нагружать» учащихся выпускных классов дополнительным чтением современных авторов я опасаюсь. Может быть, включила бы в программу произведения Людмилы Улицкой, но это субъективный выбор, поскольку я сама их очень люблю.

Кроме того, на мой взгляд, в школьной программе не хватает зарубежных авторов: Майна Рида, Фенимора Купера и так далее. Прочесть их приключенческие романы в подростковом возрасте – это, судя по моему личному опыту, настоящее счастье.

– Наталья Викторовна, в марте произошло и другое важное событие: Вы защитили кандидатскую диссертацию. Пожалуйста, расскажите об этом подробнее.

– Название у моей работы сложное: «Социально-ценностная направленность личности старшеклассника». Было очень приятно услышать положительные отзывы таких выдающихся современных исследователей педагогики, как Н.Е. Щуркова, академик М.В. Богуславский, А.П. Сманцер, В.Я. Лыкова. Благодарна им за то, что они в моей работе рассмотрели более глубокий смысл, чем увидела я. Благодарна и моему научному руководителю – первому проректору СмолГУ Н.П. Сенченкову за внимание к профессии учителя, оказанную научную и организационную помощь и искреннее участие.

В своей работе я попыталась обобщить 25-летний педагогический опыт. Диссертация основана на самом важном для меня как педагога постулате: изучая литературу в школе, ребенок должен непрерывно оказываться в ситуации выбора. Кого из литературных героев он поддержит? Это нравственный выбор, который, в конечном счете, определит его дальнейшую жизнь. Например, когда мы изучали произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина, то я для обсуждения сказки «Премудрый пискарь» пригласила нашего школьного инженера Сергея Викторовича Немыткина. Он участник поискового отряда «Сальвар». Его будни далеки от жизни премудрого пискаря: он помогает спасать людей. Сергей Викторович рассказал, как происходят поиски, сколько личного времени он тратит на эту деятельность, как участников отряда со слезами благодарят за помощь родственники пропавших. А дети внимательно слушали и в этот момент, вероятно, решали сложнейший вопрос: как следует жить? Участвовать в судьбе ближнего или не слышать и не видеть чужие проблемы? Жить как пискарь или помогать окружающим по возможности? Вот почему литература, в моем понимании, учит прежде всего нравственному выбору.

– Наталья Викторовна, я знаю, что Вы из педагогической династии: ее основательницей стала Ваша бабушка Изабелла Михайловна Казовская. И у Вас взрослая дочь. Поэтому у меня закономерный вопрос: будет ли продолжение династии?

– По моей линии она, увы, не продолжится. Дочь в этом году заканчивает вуз по экономической специальности. Пять лет назад, когда в нашей семье решался вопрос о том, куда она пойдет учиться, моя дочь Вера самым решительным образом отказалась от профессии учителя. Сказала: «Так нельзя жить».

Но моя родная сестра работает в московской школе учителем. Ее дочь, первоклассница, очень любит школу и учебный процесс. Супруга двоюродного брата работает в детском доме семейного типа «Гнездышко», а их дочь тоже очень любит школу. Так что в продолжении педагогической династии надеюсь на своих маленьких племянниц.

– Спасибо.

Беседовала Мария ВОЛКОВА