«Аврора» нам не снится
Столетие революции 1917‑го российские обыватели не хотят отмечать новыми потрясениями
Поэт в России, как известно, «больше, чем поэт. В ней суждено поэтами рождаться лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства, кому уюта нет, покоя нет…» С легкой руки поэта-шестидесятника Евгения Евтушенко пафос пошел в массы. Уже давно и прочно в России всё что угодно – больше, чем оно же само. Учитель больше, чем учитель, солдат больше, чем солдат, Родина больше, чем Родина… Ну а граждане парадоксальным образом становятся особенно «гражданственными», когда уют или покой – в совсем не поэтическом дефиците. Это вновь подтвердили итоги опросов, проведенных Институтом социологии РАН. Даже на фоне хронического кризиса и связанных с ним печалей люди еще больше стали гордиться тем, что они – россияне. Судьба страны им очень небезразлична, ее успехи крайне важны, а «за державу» бывает обиднее, чем за себя.
Легко ли быть россиянином?
Как обычно, нет. Но пока народ в России и правда «больше, чем народ», он демонстрирует поразительную способность сохранять единство, не поддаваться панике, мобилизовать скрытые резервы. Столетие Октябрьской революции практически никто не готов отмечать новыми переворотами и бунтами. Год назад, весной 2016 года, люди были настроены гораздо пессимистичнее, чем сейчас. Осенью 2016‑го тоже. Но сегодня, отмечают социологи, оценки ситуации впервые приблизились к исходным показателям накануне кризиса. Тех, кто называет положение дел напряженным и кризисным, по-прежнему больше половины населения (56%, перед обвалом рубля, в октябре 2014 года, их было 53%). Но полгода назад крайний пессимизм высказывали целых 65%, то есть почти две трети граждан. Сдвиги, которые произошли всего за несколько месяцев, более чем наглядны. Треть населения страны (30%) отметила, что ситуация улучшается. О том, что дела идут хуже, сейчас говорит 51% опрошенных. Год назад таких ответов было 70%. Правда, уроки предыдущих кризисов научили россиян осторожности и критичности суждений. В 2013 году они оценивали социально-экономическую ситуацию гораздо более благодушно. Сейчас люди с тревогой говорят не только о негативных переменах в экономике, но и об ухудшении морального климата в обществе, о серьезных проблемах в социальной сфере, в области демократических преобразований. Единственный плюс люди ставят борьбе с терроризмом – по их мнению, достижения последних трех лет явно преобладают над любым негативом.
Мы – граждане России!
У социологов есть давняя традиция спрашивать респондентов «вы – кто?», разве что в чуть менее
прямолинейной форме. Ответы при этом не подсказывать. И делать выводы о разных видах «самоидентификации» людей – то есть о том, что для них самое важное в собственном статусе. Кто‑то скажет «я – русский» (татарин, украинец, якут и так далее), кто‑то «я москвич/нижегородец», «я отец/мать семейства», «я мужчина/женщина», «я рабочий/учитель/врач/пенсионер» и т.д. С начала 2000-х годов в нашем обществе стало нарастать и достигло подавляющего большинства число людей, которые на первое место ставят свою принадлежность к общности граждан России. Так теперь отвечают на главный вопрос о себе 84% населения страны. В 90-х годах подобных ответов было меньше половины, в 2013 году – 74%. Даже за последние три года рост очень немалый. Второе десятилетие XXI века (и особенно 2014-2015 годы) для нашей страны было отмечено такими событиями, как Олимпиада в Сочи, воссоединение Крыма с Россией, санкции со стороны западных стран и «симметричный ответ» на них со стороны РФ. Как показывают итоги опросов, всё это способствовало консолидации общественного мнения, несмотря на дискуссии и борьбу в политической сфере. Главные чувства, с которыми россияне высказываются сейчас о своей стране, – это любовь, гордость и уважение. Однако как будут складываться взаимоотношения России и Запада, есть ли у нас «особый путь» в истории, всё ли мы делаем правильно? Мнения граждан за последнее десятилетие сильно изменились. Так, в 2007 году, накануне предыдущего кризиса, ровно половина россиян считала, что Россия – это часть Европы и в обозримом будущем эта связь останется очень тесной. Уже в октябре 2014‑го на европейскую модель ориентировалась только треть респондентов (36%), а 64% были уверены: Россия не является в полной мере европейской страной, она представляет собой особую евразийскую цивилизацию, в будущем станет всё в большей степени ориентироваться на Восток. Сейчас в нашей стране 40% «европейцев» и 60% «евразийцев». При этом, кстати, не слишком сильно изменилось мнение россиян о том, чего от нас хочет Европа. В 2007 году четверть граждан (24%) считали, что страны Западной Европы заинтересованы в равноправном экономическом сотрудничестве с РФ, а 76% утверждали, что европейцам нужно от нас исключительно природное сырье – нефть, газ и пр. Сейчас о равноправии говорят 28%, о желании использовать лишь наши недра – 72% граждан. Десять лет назад треть россиян (35%) думала, что главной целью страны в новом веке должен стать возврат статуса супердержавы и былого величия СССР. Сейчас великодержавные устремления проявляет только четверть (26%) населения. Выросло число «дипломатических реалистов» – тех, кто хочет видеть свою страну одной из наиболее экономически развитых и политически влиятельных стран мира без претензий на мировое господство. В 2007 году их было 45%, сейчас – 51%. 8% полагают, что РФ должна стремиться к лидерству на постсоветском пространстве, 6% – что ей вообще лучше не ставить перед собой глобальных целей. 9% ответа не дали вообще. В будущее страны даже на фоне кризиса люди смотрят скорее спокойно, чем со страхом. Лишь 15% испытывают на этот счет серьезные опасения, 43% думают о новых временах с «надеждой и уверенностью», треть (31%) испытывает что‑то среднее между страхом и уверенностью. Но два с половиной кризисных года заставили многих снять «розовые очки» или поменять диоптрии в обычных. В октябре 2014 года три четверти граждан были уверены: стратегический курс современной России даст положительные результаты, а четверть возражала, что впереди – тупик. Сейчас соотношение изменилось. Поддерживают глобальную стратегию государства две трети граждан (65%), критикуют – 35%. Люди стали чаще требовать, чтобы власть больше заботилась о благосостоянии собственных граждан (33% в 2014 году, 37% сейчас). Пусть ненамного, но выросло число тех, кто говорит об отставании РФ от прочих ведущих мировых держав в экономическом отношении. С 58% до 66% выросло количество граждан, тоскующих по «сильной руке, которая наведет в стране порядок». И если три года назад 42% были уверены, что от политических свобод нельзя отказываться ни при каких обстоятельствах, то сейчас подобное мнение разделяет только треть населения (34%). Соответственно о том, что нынешнюю власть следует заменить, говорили 16% тогда и 23% сейчас, поддержкой она пользуется у 77% (в 2014 году – 84%). Сами по себе эти цифры обусловлены многими факторами, их нельзя толковать прямолинейно, «как счет в баскетболе». Но тенденция видна: люди устали, людям трудно, люди предъявляют к власть имущим вполне конкретные требования и претензии. Не учитывать их нельзя.
Кто виноват и что делать?
Большинство россиян, судя по данным опросов, мечтает о самых важных для любого человека вещах: личном благополучии, здоровье и безопасности близких, стабильности в государстве. Вопрос – кто может этому угрожать? До 2000 года граждане опасались в основном «внутренних врагов», которые «страну разрушают». После 2008 года, когда начался военный конфликт с Грузией, больше стали говорить о внешних агрессорах. А 2014 год заставил россиян окончательно изменить точку зрения. По сравнению с предкризисным 2013 годом почти в два раза (с 42% до 79% имеющих мнение на этот счет) выросло число тех, кто уверен: главная угроза для всех нас исходит от зарубежных противников. Одновременно с 58% до 21% (с более чем половины – до всего лишь одной пятой) снизилось количество граждан, которые по-прежнему ищут «внутренних врагов». Сработало правило «не было бы счастья, да несчастье помогло»: перед лицом внешней угрозы общество смогло консолидироваться и даже забыть о прежних распрях на идеологической и прочей почве. Однако сейчас маятник снова колеблется. За последние полтора года доля тех, кто во всем винит «козни Запада», сократилась с 79% до 66%. Всё чаще (уже не в 21%, а в 34% случаев) граждане думают, что кризис усугубляют внутренние проблемы страны, и с этим надо что‑то наконец делать. Мы остаемся «страной малообеспеченных». По сравнению с предкризисными годами численность бедных слоев населения России увеличилась вдвое, и сейчас это четверть всех граждан. Сотни тысяч россиян балансируют «на грани» и в любой момент готовы пополнить эту скорбную когорту. Не меняет дела даже то, что сейчас заметно (с 66% весной 2011 года до 56% в 2015 году) сократилась группа тех, кто безусловно нуждается в поддержке государства и на 10% выросла прослойка «самодостаточных» россиян, рассчитывающих только на себя (с 34% до 44%). Правда, это вовсе не значит, что они к государству в оппозиции. Просто это реалисты, готовые «сами не плошать», когда особой надежды на поддержку не остается. А перемены? Хотим ли мы кардинальных сдвигов и готовы ли для этого проявлять какую‑либо гражданскую активность? По данным Института социологии РАН, «жить в эпоху перемен» нынешние россияне не рвутся. Как обыватели, так и эксперты постоянно выражают недовольство теми или иными сторонами жизни общества, сетуют на рост цен, «рабовладельческие» замашки работодателей и т.д. и т.п. Однако с конца 1990-х годов опросы показывают: число россиян, требующих существенных перемен, неуклонно снижается (с 69% в 1999 году до 28% в 2012 году). Зато стабильности просит уже не 31% населения, а подавляющее большинство – 72%. Некоторые «подвижки» наметились лишь в последние полгода, когда сторонников перемен стало уже 39% вместо 30%, а жаждущих равновесия и покоя – не 70%, а 61%. Но по-прежнему ради благих целей лишь один-двое из сотни наших сограждан готовы «выйти на улицу», участвовать в акциях протеста, маршах и т.д. Люди свои запросы адресуют прежде всего власти. И очень рассчитывают, что она их услышит.
Наш корр.