Валерий Афанасьев: «Я – хороший ремесленник»

Гостем очередного выпуска авторской программы Сергея Новикова «Диалоги» (совместный проект газеты «Смоленские новости» и телекомпании ТНТ – «Феникс») стал ведущий актер московского театра имени Станиславского, народный артист России Валерий Афанасьев. Предлагаем вашему вниманию газетный вариант этой беседы.

– Здравствуйте, Валерий Алексеевич. – Здравствуйте. – Приветствую Вас в программе «Диалоги». Я уже представил Вас нашим телезрителям и думаю, что у 99 % из них мелькнула такая мысль: «Так, Афанасьев, Афанасьев, что‑то не припоминаю». Но как только они сейчас увидели Ваше лицо, то, полагаю, сразу же воскликнули: «А, ну конечно. Конечно же, мы его знаем, он же столько снимается, мы его так любим». То есть Вы относитесь к тем актерам, которых знают только в лицо. Не обидно? – Нет. Что здесь обидного? Я вот сейчас шел к Вам на программу, встретил женщину, она улыбнулась, пожелала мне здоровья – так приятно, Боже мой. Некоторые ошибаются, недавно подошел человек и говорит: «Слушайте, Вы же у нас тактику преподавали». Это потому что я много военных ролей сыграл. Или, например: «Ой, Вы не на 17‑й автобазе работали»? Я говорю: «Нет, на 18‑й». Таких тоже случаев много. – Может, это и есть самая высокая оценка. – Ну конечно. А что фамилия? Моя фамилия самая обычная – папа из Калужской области, мама – с Подмосковья. Деревенские корни, а сам я – московский парень, хотя, когда учился в театральном училище, все думали, что я из Сибири. – Валерий Алексеевич, Вы снялись более чем в 170 фильмах и сериалах. – Да Вы что? – Так, во всяком случае, утверждает интернет. – Надо же, никогда не считал. – Я исключительно для наших телезрителей напомню, что это, например, такие фильмы, как «Ширли-мырли», «Любить по-русски», «Гардемарины, вперед!», сериалы «Московская сага», «Дело гастронома № 1», «Галина». Мне, например, очень нравится сериал «Гражданин начальник» с незабвенным Юрием Степановым. – Да, Юрочка. Царство ему Небесное. – Фильмов – масса, но я с удивлением прочитал в каком‑то Вашем интервью, что Вы не очень любите этот кинопроцесс, не любите сниматься. – Я всё же театральный актер. А в кино меня привлекает больше общение, когда встречаешься с коллегами, которых не видел десятки лет. Вот это приятно. А так… Я Вам честно скажу: я в кино до сих пор ничего не понимаю. Я, конечно, стараюсь быть органичным, но вот эти камеры, свет, тут быстрее, тут медленнее, вот на эту точку придите – это всё так выматывает. А вот общение – это дорогого стоит. Ну и финансовый вопрос немаловажен. – Вы даже дважды маршала Жукова сыграли. – Трижды. – А, вот так. Как Вам после Михаила Александровича Ульянова игралось? – Да я как‑то об этом не думал, и Жуковы у нас разные. Но я хочу сказать, коль Вы уж упомянули Михаила Александровича, что это мой любимый артист. Это – глыба. Я всегда смотрел на него с восхищением. – Вы ведь, как и он, Щукинское училище закончили. – Да, я же вахтанговец. И я был после училища кандидатом в театр Вахтангова. Но худсовет проголосовал против меня, потому что троих артистов уже взяли на роли социальных героев, и я как бы оказался лишним. Помню, сидел на Калининском проспекте и плакал, а Ирка Купченко – теперь наша прекрасная, популярная артистка, меня успокаивала: «Валера, всё у тебя будет хорошо». А я сокрушался: «Ну как это меня не взяли, что мне теперь делать». А мудрая Марьяна Рубеновна – мой педагог сказала: «Валера, надо работать, иди, куда берут, и работай. Нечего раскисать – играть, играть и играть. Вот тогда ты станешь Ульяновым», так она тогда сказала. – К театру мы обязательно вернемся, но еще немного о кино. Сейчас настала эпоха так называемого продюсерского кино, когда главные люди – это продюсеры. Они определяют концепцию фильма, утверждают актеров. Это катастрофа? – В значительной мере, да. Причем, часто даже не продюсеры, а телеканал определяет, если это сериал, да и не только сериал. И что получается? У тебя с режиссером прекрасные отношения, и пробы ты прошел отлично, и он хочет тебя снимать, но назначает другого – того, кого ему продиктовали. Режиссер же тоже подневолен. – Приведу цитату Андрона Кончаловского. Он говорит так: «Я обожаю артистов театра, я не люблю артистов кино и в упор не вижу артистов телевидения. Артист театра выходит на сцену каждый день, за небольшие деньги играет спектакль помногу раз – это невозможно без колоссальной любви к искусству и настоящего профессионализма. В кино же масса посредственностей становится «великими» и «звездными». Вы согласны с этим? – Абсолютно. Мы вот вчера посмотрели спектакль в вашем драматическом театре. Это было прекрасно. (Речь идет о спектакле «Лекарь поневоле» в постановке Олега Кузьмищева – С. Н.). У меня вообще пиетет перед провинциальными – даже не хочу это слово употреблять… – …скажем региональными… – …да, вот так лучше. Так вот у меня пиетет перед региональными театрами. Еще и потому, что мой старший брат Олег Афанасьев, который закончил Щепкинское училище, поехал с друзьями в Павлодар, в Казахстан создавать театр. А через шесть лет они уже выступали в Москве с творческим отчетом. Так что я очень уважаю театральных актеров. Как вчера смоленские артисты здорово играли! Двигаются прекрасно. Есть какие‑то огрехи, но это больше связано с недостатками финансирования – и костюмы могли быть получше, и декорации, но актерское мастерство на очень высоком уровне. – Всё это хорошо, но сотни и сотни студентов театральных вузов стремятся вот в эти самые сериалы, а не на сцены региональных театров. – Да, хотят стать медийными. Вот увидят меня в сериале, вот и буду я нарасхват. Но ведь профессионалы всё видят. Я 46 лет работаю в театре и вижу, какие огрехи в образовании, как быстро он сойдет с дистанции и никому не будет нужен. Примеров – масса. Ну а сейчас у него райдер, он «звездит». Мне вот кроме чая с лимоном на съемочной площадке ничего не надо, а тут… Как‑то вижу у одной молодой актрисы и бананы, и мандарины, и что‑то там еще заморское. И мне говорят – это у нее в райдере записано. Я спрашиваю девушку: «А Вы что заканчивали?» А вот, говорит, курсы какие‑то там, я уже забыла какие. Курсы, понимаете, какие‑то полусамодеятельные. – Но райдер уже есть. – Да. Вот где трагедия. Незавидное у нее будущее. – И тем не менее, Валерий Алексеевич. Вот слушают нас сейчас молодые парни и девушки, которые летом заканчивают школу, и думают: как я хочу туда, в этот мир – кино, сериалы, театр. Вот хочу и всё. Что Вы им скажете? – Если лампочка горит внутри, если ни о чем другом не можешь думать – надо пробовать. Но будь готов: на этом пути тебя встретят все трудности – от А до Я, все – по алфавиту. Я ведь этого тоже не знал, занимался спортом, гимнастикой и поначалу не помышлял об актерстве. Но внутри это зрело. Я никому не открывал свои чувства, но меня всё больше тянуло к театру. Мы с мамой часто ходили в театр, а старший брат подогревал, всё спрашивал: «Ну что, пойдешь в артисты?» – «Да брось ты, не хочу». А в 10-м классе это случилось, вот эта лампочка зажглась, и я окончательно влюбился в театр. Так что пробовать надо, а иначе всю жизнь будешь жалеть и маяться. Но, повторюсь, будь готов ко всему – к невостребованности, к простоям, к провалам. Мне тоже задают вопрос: почему ты так долго не снимался? Был же период, когда меня не снимали вообще, это было в советское время. Я тогда снялся в одном фильме в главной роли, фильм не получился – по разным причинам. Я очень страдал, я столько пробовался, мне звонили ассистенты режиссеров: «У тебя такая замечательная проба, а почему берут другого?» Потом постепенно, постепенно. Появилось огромное количество военных ролей, видимо, пришло время, возраст пришел. – И вот уже 170 фильмов. – Да, но у меня нет каких‑то знаковых ролей, главных, как у кого‑то. Ну, у каждого своя судьба. – Итак, не получилось с Вахтанговским театром, и Вы поступили в театр имени Гоголя. Как‑то скупо Вы об этом вспоминаете в Ваших интервью, а это все-таки двадцать лет жизни. – Знаете, я, конечно, не хотел бы плевать в колодец, из которого пил. Там прошла моя театральная молодость, там родились мои дети, там менялась семья – всё было в этом театре. Я там получил звание Заслуженного артиста. Но там бы я никогда не сыграл то, что потом сыграл в театре на Юго-Западе. В театре Гоголя я играл председателей колхозов, директоров заводов, каких‑то еще начальников, а те роли, которые я хотел, всегда доставались Леониду Кулагину. Я нисколько не умаляю мастерство Леонида Николаевича, но вот так. И вдруг появился на горизонте Валерий Белякович (Валерий Романович Белякович – основатель театра на Юго-Западе, умер вскоре после записи этой программы 6 декабря 2016 года на 67-м году жизни – С. Н.). Я был ошарашен, это был мой театр, тот, который я хотел всю жизнь – эмоциональный, открытый, энергичный. Я там отработал 20 лет. Я ему по гроб жизни благодарен, он мне дал таких авторов, я сыграл такие роли! В театре Гоголя я бы никогда этого не получил: Булгаков, Шекспир, Ионеску, Курт Воннегут, Жан Кокто… Я всего Гоголя сыграл! И последний спектакль был Максима Кантора «Ужин с бабуином». – Почему ушли? Мне показалось, что пришло время уходить. К тому моменту в театре уже не работали те знаковые фигуры, которые создавали этот театр, да много было разных причин. Я бросил клич, мол, свободен. И вот Александр Галибин, который в то время был главным в театре Станиславского, пригласил меня на Каренина. Я сразу кинулся читать, а там написано: уши у него большие. Ну, думаю, значит, моя роль (смеется). Но, к сожалению, не состоялось. Но я сыграл там Ивана Васильевича и Буншу по Булгакову. Но тут разрывают контракт с Галибиным и назначают – кого бы Вы думали?– Беляковича. – Ирония судьбы… – Да. Мы с ним не ругались, когда я уходил с Юго-Запада. Он всё понимал. И тут мы встречаемся в буфете: «Ну что, Валера, судьба?» – Вопрос Вам – театральному актеру. Что лучше – играть всю жизнь в столичном театре «кушать подано» или главные роли в региональных – как мы договорились их называть – театрах? – Лучше главные роли в региональном театре. Конечно! А почему «кушать подано»? А потому что «соломку подстелил», что называется, ничего не надо. У меня тут дачка под Москвой, там я Деда Мороза подхалтурил… – …там небольшую роль в сериале получил… – …да, да. Но зато называюсь «артист академического театра». Нет, это не мое, я бы на такое не согласился. – Но здесь одно условие есть – если ты, действительно, артист, если вот эта лампочка горит, тогда будет тот выбор, о котором Вы сказали. – Конечно. Вот в вашем театре я видел таких артистов. Они все достойны работать в Москве, они талантливы чрезвычайно. – Валерий Алексеевич, сегодня Вы служите в театре имени Станиславского, который сейчас называется «Электротеатр Станиславский». Странное, конечно, название, правда, если покопаться в истории, то сто лет назад на этом же месте уже был электротеатр – АРС. – Да, точно‑точно. – С изменением названия что‑то поменялось в концепции театра? – Он полностью поменялся. Два года театр становился на ноги, потому что никто же не ходил, в зале сидело по 70 человек. Белякович перенес некоторые спектакли с Юго-Запада, но через два года и его «ушли». И приходит Борис Юрьевич Юхананов со своей командой. – Но у Вас есть роли? – Да, играю в «Синей птице». Спектакль идет три вечера подряд – такой он многосерийный. Играю Пса. И там же играю Тригорина. Вот такой микс-спектакль. Два старичка – их играют Владимир Коренев и его жена Алла – вспоминают о театре, о себе, об актерах, которые ушли. И вот Алла Константиновна вспоминает, как она когда‑то играла «Чайку» во МХАТе, и я появляюсь там как Тригорин. – Интересный поворот. – Мы этот спектакль полтора года делали. Есть и другие роли, но во мне постоянно живет вопрос: а стоит ли продолжать в этом театре работать? – Так Вы же не сможете без театра. – Я не смогу. Это правда. – В нашем с Вами возрасте, Валерий Алексеевич, надо держаться за место. – Вот золотые слова. Есть планы у Бориса Юрьевича, есть у меня планы. У нас хорошие творческие отношения, не обнимашки, но доверительные отношения. – Есть артисты, которые поменяли много театров. Ну, например, Валентин Гафт или великая Раневская. А есть, допустим, Светлана Немоляева – я ее вспомнил, потому что она недавно принимала участие в этой программе – так вот она как пришла в театр Маяковского, так там и служит. Что предпочтительнее? – О! Это у всех по-разному. Я вот долго созреваю, потом ухожу. – Да, по 20 лет получается. – Вот-вот. Так что, может, и здесь, даст Бог, 20 лет еще проработаю. А рецепта одного на всех нет и быть не может. – Многие Ваши коллеги, Валерий Алексеевич, ради роли готовы на всё – образно говоря, мать родную не пожалеют, умереть на сцене хотят. Такой была, к примеру, Людмила Гурченко. А вот Александр Ширвиндт не стесняется признаваться, что умереть на сцене он совсем не хочет. Работать профессионально, честно – это да. Но в жизни есть много другого – интересного и важного. Вы к какой категории себя относите? – Вот к тем, которые как Ширвиндт. Я – ремесленник, я – хороший ремесленник. Я, смею думать, мастер, но что, если я играю Макбета, я потом на людей буду бросаться, долго выходя из роли?! Искать жертву? Нет, сделал свое дело хорошо – и всё. Этому я пытаюсь и студентов своих научить. Мы же играем в это, не надо шаманить в театре, не надо из театра делать секту. Вот слышу, одна актриса в театре: «Я не могу идти на сцену, я – пустая» (смеется). Боже ты мой! А я – на раз, два, три. Профессией надо владеть. Я вот снимался в одном сериале, там я – генерал, у меня дочка родила, и я ее с цветами поздравляю. Говорю режиссеру: «Знаешь, по-моему, у него здесь слеза должна быть». Он отвечает: «Правильно. Так Вам закапать?» – Глицерина? – Да. Я говорю: «Чего? Иди к монитору». Собрался, повернулся к камере, а в глазах уже заблестело. Так меня учили, так мой актерский аппарат устроен. Я не хвалюсь, нет. Просто это результат хорошего тренажа, это наша работа. – Я Вам сейчас задам вопрос, на который всегда очень трудно отвечают Ваши коллеги. – Так… Интересно. – Когда я спрашиваю, кого из ныне живущих артистов они могут назвать великими, то называют имена многих, начиная с Михаила Чехова и заканчивая Иннокентием Смоктуновским. Я уточняю: ныне живущих и работающих, и вот тут – смятение. Так кого, Валерий Алексеевич? – Никого. Себя (смеется). Если же серьезно, то и хочется назвать, но не буду. – Почему? Время всё расставит? – Вот именно. Они есть, дай Бог им дальше двигаться. Но я не люблю это слово – «великий». Вот Евгений Евстигнеев, Евгений Леонов, Олег Борисов, Олег Янковский – даже к ним хочется какие‑то другие прилагательные применить, а не называть их великими. – Я знаю, что с некоторых пор Вы ведете курс в Московском институте театрального искусства под управлением Иосифа Кобзона. Так он называется. – Всё верно. Так получилось. Я никогда не думал о педагогике, честно скажу. Театр, театр, театр, ну, кино, потому что надо же деньги зарабатывать. Даже антрепризой не занимался – некогда было. Но совершенно случайно мне предложили в этом институте возглавить мастерскую, и я согласился. Все-таки Иосиф Давыдович – это знаковая фигура и он, кстати, очень много сделал для института. – Больше разочарований у Вас или радостей? – Разочарования возникают, когда уходят ребята. А почему уходят? А ведь работать надо ежедневно. Сначала они счастливые – их взяли, мама деньги внесла, а тут каждый день занятия – этюды, речь, движение. – Вот пусть услышат те, кто собрался в артисты. – Да, пусть услышат. Это не каждодневный праздник, не овации и цветы. Это трудная, часто, образно выражаясь, кровавая работа. А тем, кто остался, я сразу сказал: «Я вам не мэтр, не профессор, я ваш папа, мама, дедушка, прадедушка. Но работать я вас научу». Я же когда набрал курс, сначала испугался, книжками обложился – Станиславский, Мейерхольд, Захава, Дикий, Михаил Чехов. Начинаю читать, их умные слова запоминать. Боже, что я этим ребятам скажу? А потом: стоп! Ты 46 лет в театре, ты что, не найдешь, что сказать? Как показать, чему научить?! И как‑то спокойнее стало. Начали работать, и дело пошло. – Спасибо Вам большое, Валерий Алексеевич. – Спасибо Вам, я тут что‑то разговорился, со мной нечасто это бывает. – Успехов, новых ролей, и всегда ждем Вас в Смоленске. – Спасибо большое и всего наилучшего зрителям Вашей программы.

Видеоверсию выпусков программы «Диалоги» вы можете найти на сайте газеты «Смоленские новости» (smol-news.ru) в разделе «Видео».