Я бы вступил в «Полк памяти»

Кто сдает деньги на «Стену скорби»

Счет добровольных взносов на монумент «Стена скорби», который установят в Москве 30 октября 2017 года, перевалил за 6 миллионов рублей. Ответ на вопрос – кто сдает деньги на памятник? – музею истории ГУЛАГа дают корешки квитанций с перечислением средств. Самый частый портрет жертвователя – потомки репрессированных. Один из них – Владимир Каптрян, военный пенсионер. – Если не секрет, какую сумму Вы перечислили на «Стену скорби»? – Тысячу рублей. Этот то, что я могу себе позволить или мне позволяет доход. – О «Стене» как узнали? – Так у меня дед, Митрофан Ипатьевич Чистяков, 1907 года рождения, репрессирован. Расстрелян 10 июня 1938 года. А нас, таких, заинтересованных, информация о ГУЛАГе сама находит. – А про деда как узнали? – Внезапно. Точнее, обрывки информации были с детства. Я знал, что из-за него нас сослали в Тамбов, не пустили обратно домой в Москву, знал, что его расстреляли, что «враг народа», а за что… У нас в семье, как среди большинства совет­ских людей, об этом молчали. А в 2001-м маме позвонили из управления ФСБ по Рязанской области. Предложили посмотреть дело деда. Мама болела, пошел я. Много узнал. Мой дед родом из города Бендеры, тогда это была Румыния, сегодня – Молдова. Он, русский, в 1933-м дезертировал из румынской армии, бежал в СССР. В том же 1933-м женился, работал сварщиком в Москве. В 1938-м по доносу его объявили «румынским шпионом». Это я узнал из материалов его дела. Я прочитал всё, но ту часть протокола допроса, где дед сознается в том, что «шпион», мне не дали отксерокопировать. – Почему? – «Такой порядок», – объяснили. Я и не настаивал. Понял, что дед себя оговорил, все бумаги, что требовали, подписал. Что обидно: из-за того, что репрессии только начинались, он получил не десять лет лагерей, как за это давали потом, а сразу – расстрел. Даже до ГУЛАГа не доехал. В тот же день, что и деда, расстреляли еще 120 «шпионов». Надо было гнать план по знаменитому приказу «0047» Ежова. Тому самому, что дал «зелёный свет» массовым репрессиям. И людей в НКВД подводили под расстрел, простите, «пачками». – Как Вы поняли, что дед себя оговорил? – Он в 50-60‑е был реабилитирован. Полностью. Мама получила статус жертвы политических репрессий. Да и по материалам дела видно – нет ни одного факта, даже зацепки. Только самооговор. – Когда Вы читали дело деда, что из прочитанного Вас больше всего задело? – Всё. С первой строки трясло. «Добрым» следователем по делу деда, тем, кто под пытками его «уговорил» себя оговорить, чтобы, как обещали, «скостить срок», был Иван Иванович Стулков, начальник Сталинского отдела НКВД города Москвы. В 1939-м, через год после расстрела моего деда, его тоже отправили в лагерь. Хотел найти его. Потом узнал, что он в ГУЛАГе сгинул. И о месте его захоронения информации нет. – Почему Вам до него есть дело? – Всех моих родных, бабушку с грудными детьми, вышвырнули из Москвы и уже не пустили даже после реабилитации… Это, знаете, такой след… мучает. Вот дед моей супруги по отцовской линии – Иван Васильевич Александров – воевал, дошел до Берлина, награждён Орденом Красной Звезды. Мы им гордимся. Каждый год 9 мая обязательно ходим на акцию «Бессмертный полк». А о невинных жертвах ГУЛАГа стирается память. Не по-человечески это. – Каким Вы видите место в истории тех, кто попал в ГУЛАГ? – «Стена скорби», мне кажется, – это только первый шаг к восстановлению исторической справедливости и поруганной связи времен. И еще восстановления страшного понимания: каждый в то время мог оказаться и героем, и «врагом народа», и палачом. На войне как на войне. На фронте тоже не все были героями. Поэтому мне кажется честным по отношению к жертвам ГУЛАГа и по отношению к самим себе сначала в день установки «Стены скорби» в Москве, а потом в этот день каждый год выходить на улицу на митинг памяти. Как «Бессмертный полк». Пусть это будет «Полк памяти». Я бы в него вступил. Он нужен, чтобы показать, что нам не стыдно за своих предков, что и на их костях крепится наше благополучие, что мы сопричастны к их судьбам. Мы ими гордимся, наконец. А тех, кем совесть не позволяет гордиться, – прощаем. – Как думаете, Ваш репрессированный дед принял бы этот Ваш выбор – майора запаса, выпускника Рязанского высшего военного командного училища связи? – Он бы гордился мной. Я так думаю. Дед, по маминым рассказам, хотел в Красную армию.

Справка

По данным Фонда Памяти, «Стена скорби» оценена в 460 млн рублей. 300 млн на ее изготовление выделило правительство Москвы. 160 млн, как ожидается, дадут народные пожертвования.

Владимир ЕМЕЛЬЯНЕНКО

30 ноября 2016 года начался народный сбор средств на «Стену скорби». Каждый человек может пожертвовать любую сумму на создание памятника, который будет поистине народным.

Счета для сбора средств

Фонд «Увековечения памяти жертв политических репрессий» Счет ВТБ 24 Р/с в рублях РФ № 40703-810-7-0000-0000600 Реквизиты банка: ВТБ24 (ПАО) ИНН 7710353606, КПП 77500001 ОГРН 1027739207462 ОКПО 20606880 БИК 044525716 К/с 301О181О100000000716 В ОПЕРУ Московского ГТУ Банка России 101000 Москва, ул. Мясницкая, 35

Счет СБЕРБАНК ПАО СБЕРБАНК БИК 044525225 Сч. № Банка получателя 30101810400000000225 Сч. № получателя 40703810238000004719 Получатель: Фонд «Увековечения памяти жертв политических репрессий» ИНН получателя: 7707364870