top of page

Алексей Орлов: «Судьба мне благоволила»


Алексей Иванович Орлов – фигура для Смоленской области знаковая. Председатель смоленского горисполкома, секретарь смоленского обкома КПСС, председатель смоленского облисполкома – это вехи его трудовой биографии, в рамках которой – промышленное, дорожное и жилищное строительство, возрождение смоленского села, работа в Верховном Совете РСФСР, звания Почетного строителя Российской Федерации и Почетного гражданина города Смоленска, ордена, медали, а главное – добрая, благодарная память многих, с кем свела судьба на жизненном пути.

Человек талантливый и неординарный, он принадлежит к той плеяде «хозяйственников», которые сделали всё возможное, а порой и невозможное, чтобы превратить Смоленскую область в динамично развивающийся регион Центральной России, «столицу» российских бриллиантов и флагман отечественного приборостроения. 1 января Алексею Ивановичу Орлову исполнилось восемьдесят, но оставаясь верным характеру, он полон идей, планов, энтузиазма и оптимизма, источник которых – жизненный опыт, основанный, в первую очередь, на собственной биографии. Сегодня Алексей Иванович Орлов – гость «СН». – По моему твердому убеждению, Алексей Иванович, люди, рожденные в первый день нового года, обречены на особую, непременно счастливую судьбу. Начало года – это всегда самые светлые надежды, это пожелания любви и добра, это обязательная вера в счастливое будущее. Эту «особость» Вы на себе ощущали? – Ощущал. Главное, мы остались живы, хотя рядом с нашим селом находилась знаменитая Прохоровка. В сорок третьем, когда мне было шесть лет, там шли страшные бои, а в войну, сколько себя помню, всё время хотелось кушать. Но когда рядом всё грохотало, и в соседний дом, который был больше нашего, привозили раненых, и они умирали, так было страшно, что даже кушать не хотелось. И в этих нечеловеческих условиях, если бы наши дрогнули и отступили, от моего родного села, да и от нашей семьи, ничего бы не осталось. Но мы выжили, хотя поумирало много родственников. Отец прошел войну, был ранен, вернулся в сорок пятом, я как раз пошел в школу в девять лет. Как мне хотелось учиться! Для меня школа была праздником. А условия какие были? Зимой в «непроливашках» чернила замерзали, тетради сами сшивали из оберточной бумаги, учебник – один на несколько человек. Когда я закончил первый класс, пошла волна переселения из областей, особо пострадавших в войну, в Восточную Пруссию. Так наша семья оказалась в Калининградской области. Время было голодное, но от немцев там остались неубранные поля с картошкой. На зиму мы успели накопать, а остальную, мерзлую, доедали уже весной. Так мы выжили. Я к чему это говорю? Треть моих одноклассников, оставшихся в Курской области, умерли от голода. В тот год была страшная засуха. А мы выжили. Учился я хорошо, старался. Закончил семь классов с «отличием». Все преподаватели говорили, что нужно учиться дальше и поступать в институт. Но нас у мамы было четверо, и я понимал, что надо поскорее «уходить на свои харчи». Решил поступать в мореходное училище – романтика, море! Не поступил, конкурс оказался неподъемным: семнадцать человек на место. А мне уже пятнадцать лет, парень я был самостоятельный и гордый, как это – возвращаться ни с чем? Увидел объявление о приеме в Калининградский техникум железнодорожного транспорта, по окончании которого присваивают звание техника-лейтенанта, а в течение учебы – четыре раза в месяц бесплатный билет до дома и один раз в год – по всему Союзу. Стипендия – не сказать, чтобы большая, но на пропитание хватало. Общежитие бесплатное. Жить можно. Опять повезло! И вот я вспоминаю те годы: война тяжелейшая, разруха, голод, но уже в сорок седьмом отменили карточную систему, а по пятьдесят третий год снижали цены. Я не понимаю огульного охаивания советской власти и считаю, что таким как я, а нас были миллионы, советская власть помогла стать на ноги. Коснись такое сегодня, я бы никуда не смог поступить потому, что у родителей денег не было. А так я закончил техникум, поработал, был призван в армию, где многому научился. В ту пору министром обороны был прославленный маршал Жуков, все наши командиры были фронтовиками. Школу жизни я прошел суровую, но в дальнейшем она очень пригодилась. Спустя много лет, где‑то вычитал суворовское: «Не научившись подчиняться, не сможешь командовать». Абсолютно правильные слова. После демобилизации я работал мастером, потом начальником участка. В подчинении было сто двадцать пять человек, техника, жилье, я принимал на работу, увольнял, премии давал – и всё это в двадцать три года! Смешно сказать, я ведь совсем «зеленый» тогда был, все рабочие в основном старше меня, но когда в семьях случались нелады, шли ко мне. – «Разруливали» семейные конфликты? – «Разруливал». Да. Тоже, считай, школа хорошая. А всё потому, что судьба благоволила. И с руководителями мне везло. В армии отличные командиры были, а когда демобилизовался, начальником дистанции, где я отработал два года, был Николай Григорьевич Панасюк – человек замечательный, который удивительно бережно относился к молодым. Если случались ошибки, он не кричал, не шумел, не оскорблял, по доброму учил уму-разуму. А такое отношение обязывало стараться вдвойне, втройне, чтобы не подвести. – А в Смоленске Вы как оказались? – Мы с женой учились в одном техникуме, и по окончании она получила распределение в Смоленск. Мы подумали-подумали, а как ни крути, Калининград – земля чужая. Приехали сюда. Стал искать работу. Обошел весь город – мест нигде нет, хоть ты уезжай. Но добрые люди посоветовали обратиться в дирекцию строящихся машиностроительных заводов на Поповке, где требовался специалист моего профиля, и там меня с удовольствием взяли. Тоже вроде судьба? И руководитель был замечательный – Семен Суренович Мхитаров. Он еще до войны закончил МИИТ. Редкий человек был. Бывало, напишу деловое письмо, он вызывает: «Зайди, Алексей Иванович. Ты хорошо всё написал, но вот тут лучше – вот так, а тут необходимо – так». В итоге от моего письма ничего не остается, кроме его школы. Строили мы тогда пять заводов: «Измеритель», Полиграфкомбинат, электроламповый, завод малогабаритных вычислительных машин и обувную фабрику. Проектировали и вели застройку пяти жилых микрорайонов. Что такое Поповка в то время? На Шевченко стояло четыре дома и два заводских корпуса – заводов средств автоматики и радиодеталей. Всё остальное – чисто поле и частный сектор. А за двадцать лет, с 1962 по 1982 годы, мы построили двадцать заводов и пять жилых микрорайонов на семьдесят тысяч населения. Практически новый город. – По сегодняшним меркам – это же фантастические цифры! Как удалось? – Работали не за страх, а за совесть. Отработал я в дирекции три с лишним года, и пригласили меня на работу в строительный отдел горкома партии. В ту пору смоленский Совнархоз возглавлял бывший министр топливной промышленности Прокофьев, а первым замом у него был бывший начальник Западной железной дороги Трубицын. Потом он работал 1-м секретарем Промышленного обкома партии. Инженер был – от Бога. Я у него учился. В строительном отделе горкома партии я проработал семь лет. Строили мы водозаборы, водоводы, городские очистные сооружения, коммуникационные коллекторы, а в 1971 году меня пригласили на работу в горисполком, где два года я был первым замом, а потом шесть лет – председателем. Считаю, что это было для меня счастливое время: самым активным образом развивался Смоленск. Промышленностью, правда, я в ту пору занимался меньше. Моей главной заботой были все инженерные сооружения, все подземные коммуникации. Помню, меня постоянно критиковали за то, что «раскопал весь город». Да, это было так, но вот уже сорок лет мы живем тем багажом, а за все постперестроечные годы не только ничего не построили, но и толком ничего не отремонтировали. Думал, что к 1150-летию Смоленска возьмутся и решат эту болезненную для города проблему, но оказалось важным другое. Хотя без набережной, в ее теперешнем виде и состоянии, прожить какое‑то время, наверное, было можно. – Сегодня на все вопросы и законные требования разгневанных жителей ответ один: «Нет денег». Как Вам удавалось решать безнадежные коммунальные вопросы? – Раньше была отлажена система эксплуатации городских коммуникаций. Основа – это тепло– и водоснабжение города. Все теплоцентрали, у нас их две: ТЭЦ-1 и ТЭЦ-2, подчинялись «Смоленскэнерго», все магистральные сети – «Смоленскэнерго», все котельные, распределительные внутриквартальные сети, теплопункты подчинялись «Теплосетям». Знали, кто за что отвечает и с кого спрашивать. Только отопительный сезон закончился, начинались работы по подготовке к следующему, чтобы к середине августа всё отремонтировать, опрессовать и сдать по акту готовности. Развалили эту отлаженную систему господа приватизаторы, и сегодня спросить не с кого. В Уставе печально известной «Квадры» первый пункт гласит: «извлечение прибыли». А какую прибыль можно извлечь из коммунального хозяйства? Сейчас, если Вы обратили внимание, платежи за тепло идут в Подмосковье, в Мытищинский банк. Я к чему это говорю? К тому, что область осталась без бюджета, потому что предприятия, которые мы строили всем миром, от нас ушли, а вместе с ними ушли и налоги. В областную казну перестали поступать деньги, и немалые. Ушли атомная станция, железная дорога, связисты, легкая промышленность, пищевая промышленность – ничего в области не осталось. Я сегодня наблюдаю – неплохо работает губернатор. И даже где‑то повторяет мою практику – часто бывает в районах, встречается с людьми. Но за мной стоял бюджет Смоленской области. За ним его нет. Безусловно, чем может, он помогает. Уже одно то похвально, что он знает обстановку и не боится встречаться с людьми. А если дальше говорить о моей судьбе, то я никогда не думал, что по приглашению Ивана Ефимовича Клименко из горисполкома сразу попаду в обком партии на пост секретаря по строительству. Когда в ЦК партии со мной вел беседу мудрый секретарь по кадрам Иван Васильевич Капитонов, он сказал: «Если Клименко рекомендует, мы согласны, но ты учти: многие твое назначение поймут правильно, но кое-кто с этим будет не согласен». Так оно, в общем‑то, и вышло. Но так или иначе, а с ноября 1978 года я уже был секретарем обкома по строительству, которое в области развивалось семимильными шагами. Среди строящихся объектов были особо важные, например, завод графитовых изделий в Вязьме. Он выпускал комплектующие для атомных станций, ракет стратегического назначения, космической отрасли. – Завод был единственным в СССР? – Да. К сожалению, его приватизировали одним из первых. Купили его немцы, потом перепродали американцам, а сейчас там всё разрушено. Сколько мы грязи нахлебались, место болотистое, но построили. Каждую неделю к нам приезжали профильный министр или его заместитель, приезжали из ЦК КПСС. Строительство велось под жестким контролем. В Ярцево строили два мощных ЗИЛовских завода – чугунолитейный и дизельных двигателей. Строительство курировал министр Непорожний. Я благодарен судьбе, что свела меня с этим человеком: с ним два дня пообщаешься – как будто курс института закончил. В Смоленске полностью реконструировали авиационный завод. В Рославле построили завод тормозной аппаратуры – для всех грузовых автомобилей, выпускаемых в СССР, делали тормоза. Даже в райцентрах стали строить. В Починке построили хороший комбикормовый завод, в Хиславичах – льнозавод. Конечно, легче было строить в Смоленске, где были коммуникации, но политика мудрого Ивана Ефимовича Клименко была направлена на развитие малых городов. Город Гагарин был деревня деревней, пока не построили водозаборные и очистные сооружения, не протянули газ, не построили дороги. Я буквально неделю назад в нем был – живут тем же багажом. В Дорогобуже мы построили котельный завод и завод азотных удобрений. А жилье для рабочих, школу, детский сад спроектировали в отдалении от «нехорошего» соседства, тогда всё-таки учитывалась степень загрязнения воздуха. Чтобы создать все условия жизнеобеспечения, подтащили теплотрассу от Дорогобужской ГРЭС, построили мост через Днепр, очистные и водозаборные сооружения. Кстати, когда строили завод азотных удобрений, я три месяца жил в Дорогобуже. В райкоме партии мне поставили раскладушку, выдали чайник. В семь утра я уже был на строительной площадке и со мной – все. В одиннадцать вечера я еще на строительной площадке и со мной – все. Подобные заводы строились в Нижнем Новгороде и Воронежской области, но в эксплуатацию первым был сдан Дорогобужский. И опять мне по судьбе повезло – работать с Иваном Ефимовичем Клименко, стратегически мыслящим руководителем. Именно при нем в области удалось решить главную социальную задачу – обеспечить область рабочими местами и прекратить отток населения. – А как с ним работалось? – Непросто. Он рано овдовел и полностью отдавал себя работе. Предположим, у него рабочий день начинается в 8 утра, у нас на полчасика раньше. Он заканчивает в 9 вечера, мы на полчасика позже. Работали все без исключения, не считаясь со временем. Потому и результат был очевидный. Достаточно сказать, что ежегодно мы осваивали более одного миллиарда рублей. – Слушайте, вы же хорошо жили! А что делать руководителю области сегодня? Как формировать бюджет, когда денег в депрессивном, дотационном регионе просто нет и взять их неоткуда? – Мы говорили об этом и с губернатором Островским, и с сенатором Клинцевичем. Надо коренным образом менять подходы к экономике страны. Первое условие – это планирование. С планированием мы за пятнадцать лет восстановили полностью разрушенную войной область. Всё что мы делали, было плановым. И второе – надо добиваться возвращения налогов в регионы. – За это всем миром нужно биться… – Правильно. Необходимо иметь выходы на Москву, если хотите, лоббировать интересы регионов в парламенте. А как иначе? Чудес не бывает, всего надо добиваться самим. Я за демократию, но демократия предполагает верховенство закона, а у нас – анархия. Я, будучи и секретарем обкома, и председателем облисполкома, регулярно стоял у начальства «на ковре», отчитывался. Возвращался в Смоленск – спрашивал со своих. Я дважды был на грани снятия с работы, но не дрогнул. И отстоял позицию. Чем раньше поставлен вопрос, тем быстрее будет принято решение. Не будем ставить, а дальше что? В 1993 году расстреляли Верховный Совет, депутатом которого я был. А случилось это потому, что мы не давали разрешения приватизировать всё подряд. Нас не стало – и за один год всё растащили. В первую очередь необходимо вернуть государству природные ресурсы. – И опять передел собственности? Это же война, Алексей Иванович, что мы неоднократно проходили. – Какая война? Кто пойдет добровольно воевать за Михаила Прохорова? Посадили Ходорковского – и что? Я встречаюсь с простыми людьми, среди них есть те, кто в свое время ходил с плакатами против меня. Это был 1989 год, когда Горбачев призывал «давить» советскую номенклатуру снизу, когда он снял таких секретарей, как Клименко, а Ельцин одним махом убрал 84 председателя гор– и облисполкомов. Сегодня эти люди удивляются тому, как их удалось околпачить? И, конечно, с ностальгией вспоминают прошлое. – Скажите, только честно, Вас порой не одолевают горькие мысли, что всё пережитое-наработанное было напрасным? – Нет. Обидно, конечно, бывает. Но построенные в нашу бытность дороги служат до сих пор, принятая нами программа «Возрождение Смоленской деревни», то, что мы успели по ней сделать, позволяет людям достойно жить в тех селах и деревнях, которых она коснулась. Работа, правда, не всегда есть, но жить можно. – Вам не кажется, что большая беда нашей области в отсутствии по-настоящему профессиональных кадров? «Кадровый голод», так сказать. – Это беда не только нашей области. Бывали времена в истории России и похуже. Мне кажется, что Путин начал прозревать. Ему необходимо профессиональное правительство, в «ручном управлении» его просто не хватит. Но главное – необходимо пересмотреть экономическую политику государства. – Многие весьма уважаемые люди убеждены, что первое лицо региона должно быть со смоленскими корнями. Вы с эти согласны? – Категорически – нет. Клименко не был смоленским, Орлов не был смоленским. Многие достойные руководители приезжали из других мест. Я больше тридцати лет был на различных руководящих постах, кое-что хорошее удалось сделать. Когда Алексей Владимирович Островский шел на выборы, он меня пригласил. Для беседы. Разговаривали мы с ним часа полтора. После этого собрали строителей, коммунальщиков, мне дали слово. На том совещании мне показалось, что он не только внимательно слушает, но и воспринимает. А то, что из Москвы? Ну были свои, «смоленские» губернаторы. И что? В мою бытность в первую очередь ценились деловые качества и опыт хозяйственной работы. Были и местные, и приезжие, но всегда высокая должность подтверждалась делами. Возьмите мой пример: пришел в дирекцию строящихся заводов рядовым инженером, а дошел до председателя облисполкома. Старался, конечно, да и наставники были хорошие. – В Вашу бытность, Алексей Иванович, кадры растились и пестовались. – Была система: подбор, расстановка и воспитание кадров. Возьмем строительный комплекс – это мне ближе. Было десять профтехучилищ – осталось одно. К счастью, сохранился строительный техникум. Кроме этого, в Ельне и Гагарине при управлениях сельхозтехники были отделения сельских строителей. Институты у нас были – Всесоюзный заочный инженерно-строительный и филиал Московского института инженеров транспорта. Тогда существовало распределение выпускников, было с кем работать. А сегодня, к примеру, только три процента выпускников нашего университета работает по специальности. Что касается руководящих кадров, то было три уровня распределения: резерв ЦК КПСС, далее шел – республиканский, затем – номенклатура горкомов и райкомов партии. Сегодня с кадрами работы нет, а потому подобрать человека в ту же администрацию города или области – непросто. – А Вам не кажется, что сегодня отбирают по принципу «свой – чужой»? – Возможно, хотя, если говорить об Островском, он пытается искать и находить людей достойных. Рекомендованный им на пост Главы города Смоленска Владимир Александрович Соваренко – человек толковый, вдумчивый, обязательный. Я с ним сталкивался, когда он работал управделами администрации города. – И последнее. С высоты своих лет и огромного опыта, Вы как смотрите в будущее? – С оптимизмом. Я вообще стараюсь следовать девизу героя одной хорошей книжки, прочитанной в юности: «Бороться и искать. Найти и не сдаваться». Вениамин Каверин «Два капитана».

Беседовала Лариса РУСОВА


bottom of page