Петр Привалов об Александре Твардовском

Лауреат литературной премии имени А.Т. Твардовского, ответственный секретарь Твардовских чтений, главный редактор литературно-краеведческого журнала «Смоленская дорога» Петр Привалов вот уже несколько лет работает над документальным биографическим четырехтомником «Роман с Твардовскими». Это книги о жизни, творчестве, ближнем окружении, а если проще – о «белых» пятнах в биографии сложного человека, большого поэта и, что немаловажно, нашего земляка Александра Трифоновича Твардовского, истинное значение которого для широкого круга читателей, как это ни странно, – « тайна за семью печатями». О том, как создавалась книга и почему ее объем сродни «Войне и миру», мы беседовали с Петром Ивановичем в день его шестидесятилетия. – Таких книг о Твардовском, как уже собранные первые два тома, в природе еще не было, потому что посвящены они «смоленскому» периоду творчества Александра Трифоновича. 12 лет я серьезно занимаюсь Твардовским и потому с полной уверенностью могу говорить, насколько этот период значителен в его жизни. А знаешь, почему к «смоленскому» периоду все так несерьезно относились? Потому что сам Твардовский однажды сказал, что он ведет отсчет своему творчеству от «Страны Муравии», которая вышла в тридцать шестом году, когда он уже перебрался в Москву и стал студентом ИФЛИ. И хотя он отсек весь «смоленский» период, в автобиографии, тем не менее, отмечал, что, несмотря на постоянную травлю, годы с двадцать восьмого по тридцать четвертый – самый счастливый период в его жизни. Вот про это я и пишу. – А за что его травили? – Прежде всего, он не был похож на других. Он не хотел подстраиваться под кого-то, хотя и говорил, что «я себя наизнанку выверну, но стану пролетарским писателем». Он действительно был одержим «всепокрывающей» верой в социализм. Год Великого перелома был для него таким же светлым и животворящим, как революция. Он во всем видел только положительные моменты, даже в том, что было не очень хорошо. Но беда в том, что он следовал принципу: врать нельзя, надо писать о том, что ты видишь, отражать «правду жизни», как ты ее понимаешь. А это не всегда совпадало с официальной точкой зрения. Более того, Твардовский в Смоленск приехал в семнадцать с небольшим лет на пустое место, и если бы не поддержка Ефрема Марьенкова, у которого он даже на первых порах жил, трудно сказать, как бы всё сложилось. Марьенков высоко ценил Твардовского, и Твардовский считал его самым талантливым. После себя. – Уже тогда Твардовский так высоко себя ценил? – Да. Он понимал, кем был. Тем более, «Страна Муравия» перевернула всё. Когда в 39-м Твардовский сдавал выпускные экзамены в ИФЛИ, в экзаменационных билетах «Страна Муравия» уже была. Ее изучали студенты, а Твардовский уже был орденоносцем, имел орден Ленина – самую высокую награду той поры. Это было первое награждение писателей, которое Сталин провел. В 28 лет Александр Трифонович вышел на ведущие рубежи в нашей литературе, но и тогда он был независимым человеком. – Первый том – это только «смоленский» период или другие события тоже присутствуют? Война, например. – Первый том «О доблести, о подвигах, о славе» – только смоленский период. Там очень много материала. Второй – «Годы атаки» – это уже пошла история чтений, как мы защищали Твардовского. – От кого? – Проблему поставил брат Иван. Он написал книжку «Родина и чужбина». Книжка с таким названием была и у Александра Трифоновича.. За нее он получил «по шее» еще в 1947 году. Это книга о войне, о разоренной, многострадальной Смоленщине, какой он ее увидел в 1943 году. Тяжелейшие впечатления от порушенной родины, страшной войны. И чужбина – Польша, Германия. Это не совпадало с официозом, народным торжеством, криками «Ура!», каждодневными салютами. – А почему случилось дублирование названия? – А Ивану Трифоновичу посоветовали. И теперь я, предположим, ищу в интернете «Родину и чужбину», и получаю книгу Ивана Трифоновича, а книги Александра Трифоновича нет нигде. Вообще. Произошло замещение. Книга Александра Трифоновича Твардовского не нужна. Как той власти, так и этой, потому что она рассказывает правду о войне, а всякая правда – вредна. Ты посмотри, сегодня в учебниках почти исчезло понятие «Великая Отечественная война». Есть Вторая мировая. Советской власти правда была не нужна потому, что слишком большие жертвы и страдания показывала, и Твардовского били за «непроходимый» пессимизм. А сегодня мы не хотим признавать, что страна так и не оправилась от ран той войны, деревню мы не восстановили. Так что на чтениях мы защищали и защищаем его от невежественного общественного мнения, от тех штампов и мифов, которые накрутили и продолжают накручивать на его имя. История литературы у нас полностью мифическая, и Твардовский всегда был крайне неудобен и никогда не вписывался ни в какие рамки. К тому же, биография у него была крайне нехорошей, с клеймом «подкулачник», а в 2005 году на него навешали больше всего «собак» благодаря брату Ивану, той самой истории, когда в 31-м выслали семью на Северный Урал из-за папы его прекрасного. – А что папа натворил? – А ты не знаешь? Вот я и говорю, что никто ничего не знает. Я учился в институте, где учился Твардовский, и про это ничего не знал, кроме того, что его выгнали как «подкулачника». А его никто не выгонял! Он был гордостью педагогического института! Он сам ушел, потому что писал «Страну Муравию». А что натворил отец? За что их выслали? Трифон Гордеевич был страшно тщеславным человеком, его так и называли «пан Твардовский». Он был кузнецом, очень хотел стать зажиточным человеком, но надо же было трезво оценивать обстановку. Умные люди видели, к чему всё идет, колхозы – вот они, на носу. А когда громко заговорили, что всё будут обобществлять, умные люди стали всё распродавать за бесценок и с мест сниматься. А Трифон Гордеевич купил здоровенную избу, пятистенок, из-за которой и попал в «кулаки». Началась коллективизация, Александр уговорил отца вступить в колхоз. Он вступил, но пришлось сдать в общее пользование породистого жеребца, непригодного для сельскохозяйственных работ. А Трифон Гордеевич был «помешан» на лошадях, и когда увидел, что его коня в колхозе практически замордовали, он его выкрал. А это подсудное дело. Коня забрали, Трифон сбежал на Донбасс, где в свое время работал, семья осталась без хозяина на уровне «кулацкой». Обложили непосильным налогом, который они выплатить не могли, и Костя, который остался за старшего, был арестован и посажен в тюрьму, а семью раскулачили. Когда Трифон узнал об этом, он срочно вернулся и вместе с семьей был выслан на Северный Урал. Но спустя какое-то время со старшими сыновьями, прихватив самого младшего Павлика, он оттуда сбежал и появился у безработного Александра в Смоленске. – Скажи, все эти материалы в открытом доступе? – Да, но никто к ним не обращался, всё было с подачи Ивана Трифоновича, а тот был на стороне отца. Иван опубликовал в своей книге письмо, которое Александр Трифонович написал московскому другу Толе Тарасенкову, причем попросил это письмо сжечь. Друг письмо не сжег, через много лет оно попало к Ивану, тот его опубликовал, заявив, что нет прощения тому, кто предал семью. И вот это – «предатель семьи» – было поднято недоброжелателями Твардовского на щит, поэтому когда мы задумывали Твардовские чтения, они получили и второе название: «Клуб друзей Твардовского». Мы хотели уйти от идеологии, от мифологизированного представления о Твардовском, от всех этих песен и плясок – к настоящему Твардовскому – Твардовскому-философу. – Душой Твардовских чтений, бесспорно, является старшая дочь поэта Валентина Александровна. Как вы познакомились? – Это было в 2005 году на презентации книги «Я в свою ходил атаку» – военные дневники и письма Твардовского с фронта, презентация которой с участием Валентины Александровны состоялась в нашей областной библиотеке. Мы с ней долго беседовали, я узнал много для себя нового, в частности, что сын Александра Трифоновича Саша похоронен на Тихвинском кладбище в Смоленске, а родители – на Братском. И Валентина Александровна тогда с горечью сказала, что есть масса писателей, которые менее значимы, чем Александр Трифонович, но земляки проводят чтения их памяти, а в Смоленске ничего нет, хотя в каждом своем большом произведении Александр Трифонович обязательно упоминал малую родину. Так родилась идея проведения литературных чтений и наша дружба с Валентиной Александровной, благодаря которой судьба подарила мне встречи с удивительными людьми из окружения Твардовского. В этом году случилась тяжелая утрата – ушел из жизни Андрей Михайлович Турков – наш постоянный ведущий. Ему было 92 года. В прошлых чтениях он не участвовал по состоянию здоровья, вела их вместе со мной замечательный писатель, многие книги которой стали бестселлерами, Светлана Николаевна Локшина – вдова Владимира Яковлевича Локшина, известного ученого, друга Твардовского, его заместителя по «Новому миру». – Возвращаясь к «Роману с Твардовскими», который ты пишешь параллельно с подготовкой к очередным Твардовским чтениям, работой в издательстве, редакторством в журнале «Смоленская дорога», – это же огромный труд, на него и жизни может не хватить? – Ты хочешь спросить, почему я сел книжку делать? У меня бесчисленное количество публикаций о Твардовском, и что характерно? Чем больше копаешь – тем дальше видишь. Это бесконечная тема. Великий человек. Великий писатель. Мое самое первое выступление на Твардовских чтениях называлось «Эпоха Твардовского». Пушкин и Твардовский – это две вершины русской литературы. Чем дальше – тем больше я убеждаюсь в величии этого человека. Но в книжке будет не только Твардовский. Мы ведь ничего не знаем о его семье. У меня огромная переписка с Валентиной Александровной, которая включает около 400 её писем и столько же моих к ней. А что мы знаем о «смоленском» Твардовском? Ничего. Ни как учился, ни где жил и работал. Вот, говорят, он работал в «Рабочем пути». Да не работал он там никогда! Публиковался – да! Он вообще был безработным! Восемь лет здесь он вообще работу найти не мог, и он завидовал тем, кто, ничего не сделав для литературы, был членом профсоюза, работал и получал деньги. – Мало что изменилось с тех пор, ты не находишь? – Никогда ничего не меняется. Таланты «загрызают» всегда. И тогда, и сейчас. Эта свора – вечна. А потом, понимаешь, я чувствую себя обязанным перед людьми, которые ушли. Валера Рыжов – инженер, первопроходец этой темы. Он первым начал защиту Твардовского от Ивана Трифоновича. Коля Сухарев, который столько стихов ему посвятил! – Я, конечно, не исследователь жизни и творчества Твардовского, но сегодня его особенно и защищать не надо. Всеми признанный поэт, отец-основатель. Столетие со дня рождения так широко праздновалось. – Да ты что! И сейчас столько грязи на него выливают! И что он устарел, и ничего из себя не представляет, как, например, Юрий Кублановский пишет, или тот же Александр Солженицын, который ни словом не обмолвился о том, что если бы не Твардовский, не было бы ни «Ивана Денисовича», ни великого русского писателя Солженицына, потому что только Твардовский с его безусловным авторитетом, мощью и убежденностью смог «пробить» ему дорогу, поддержать, помочь «сделать» имя. Я хочу показать, как мне открылась простая истина, что мы ничего не знаем про него. Что мы его оклеветали и продолжаем это делать каждый день, не изучая его творчества, что кроме нескольких глав из «Теркина» из учебника литературы, ничего больше не знаем, не знаем его стихов замечательных. Он от нас спрятан совершенно, и это сделано умышленно. И главная задача и чтений, и книги – научить читать Твардовского, которого, между прочим, на Западе считают олицетворением России.

Беседовала Лариса РУСОВА