Краски и слова

27 августа – День российского кино

Для меня одно из самых ярких киновпечатлений 2016 года, объявленного к тому же Годом кино, – последняя по времени создания картина режиссера-кинодокументалиста Юрия Кузавкова «Вайда. Краски», связанная многими нитями со Смоленском. Герой фильма Кузавкова – выдающийся польский кинорежиссер, классик мирового кино Анджей Вайда – является автором художественного фильма «Катынь». Озвучивал фильм известный смоленский актёр – заслуженный артист РФ Николай Коншин. Собственно говоря, по-русски Анджей Вайда в фильме говорит голосом Николая Коншина. Николай Сергеевич за последние пять лет оказался востребованным в кинодокументалистике. Фильм «Вайда. Краски» – далеко не первая его работа в Центре национального фильма ВГТРК «Культура». В четырехсерийном документально-постановочном цикле Юрия Кузавкова «Генералы против генералов» – о первом командном составе РККА – Николай Коншин не только озвучивает, но и играет Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича, генерала царской армии. Далее была картина того же режиссёра «Москва – Берлин. Завтра – война». Участвовал Николай Коншин и в кинодокументальных проектах «Один из пяти миллионов», «Время прощения» и других. Фильм «Вайда. Краски» (автор сценария Ирина Семашко, режиссёр Юрий Кузавков) – совместный российско-польский фильм, посвящённый 90-летию со дня рождения Анджея Вайды. Съёмки проходили в Варшаве, Лодзи, Вроцлаве. Интервью с паном Анджеем снимали в Кракове. Зрители воспринимают его монологи благодаря мастерству Николая Коншина. Смоляне привыкли слышать голос Коншина на парадах. В кино его такой узнаваемый голос поражает прежде всего богатством оттенков. Коншин – актёр интеллектуальный. Он знает больше, чем говорит, и чувствует глубже, чем это демонстрирует. А уж к Анджею Вайде у него, как у многих представителей нашего поколения, отношение особое. Фильмы Вайды, которые нам (не всем, но всё-таки многим, кто к этому стремился) посчастливилось увидеть в начале 70-х и в последующие годы, были словно бы форточка в мир. Будучи студентом престижного театрального вуза – Школы-студии МХАТ, Николай Коншин имел абонемент на кинопросмотры в кинотеатре «Иллюзион», где собиралась творческая интеллигенция столицы. – Хорошо помню, – рассказывает артист, – какой ажиотаж вызвал ретроспективный показ фильмов А. Вайды. Тогда мне удалось увидеть его замечательные картины: «Поколение», «Канал», «Березняк», «Лётна», «Пепел», «Пепел и алмаз», «Всё на продажу»… Это было потрясением, удивлением, открытием. Стилистика, игра актёров, атмосфера резко отличались от большинства фильмов советского периода с их ярко выраженной идеологической направленностью. Для меня и сегодня Анджей Вайда остаётся одним из немногих великих кинорежиссёров, внесших огромный вклад в мировой кинематограф. Сам актёр, Николай Коншин, рассказывая о фильме Юрия Кузавкова, прежде всего обратил внимание на отношение Анджея Вайды к актёру: – Подкупает то, как пан Вайда относится к актёрам, как доверяет им, что сегодня большая редкость. Кроме этого он заботится о том, чтобы через сыгранные роли совершенствовался талант актёра, чтобы он не повторялся, не обрастал штампами. Так, например, если в фильме «Пепел» Даниэль Ольбрыхский был жизнерадостен, юн, открыт, был, по словам Вайды, «мотором действия», то позже режиссёр старался дать ему такую роль, какой он прежде не играл. Поэтому в «Пейзаже после битвы» Ольбрыхский создаёт совершенно иной образ: его герой замкнут, создаётся впечатление, что он даже не участник событий, а скорее наблюдатель. Вот такое бережное отношение к актёрам. В картине «Вайда. Краски» режиссёр вспоминает о съёмках картины «Поколение». Среди исполнителей главных ролей был Тадеуш Ломницкий, уже ранее снимавшийся в кино. Именно он научил Вайду, как тот должен разговаривать с актёром, как относиться к нему, если хочет, чтобы актёр сделал нечто большее. На съёмках «Поколения» молодой режиссёр понял, что актёр – это фундамент фильма, а режиссёр только заряжает его энергией, чтобы он искал ещё и ещё. Вайда рассказывает, что он никогда не критикует актёра, когда тот в процессе съёмок делает ошибки, но выдаёт что‑то неожиданное, потому что иначе актёр замыкается в себе, играет серо. Вспоминая о блистательном Збигневе Цыбульском, Вайда признаётся, что если бы он стал режиссировать, работая с Цыбульским, то полностью уничтожил бы его. «Я смотрел на него с восхищением, – рассказывает Вайда, – а он хотел показать мне всё, поскольку знал, что я его настоящий союзник и что я – его первый зритель!» – Ещё одна особенность Вайды-режиссёра, которая мне импонирует, – продолжает свой рассказ Николай Коншин, – то, что он придерживается принципа никогда не показывать актёрам, как играть. По мнению Вайды, многие режиссёры, будучи талантливыми артистами, естественным образом навязывали своё видение актёрам. Вайда против такого подхода к творческому процессу: «Нужно начинать с актёров, они скажут мне в процессе работы, где стоят, как говорят, какие между ними отношения – это особый труд». Не раз в фильме Анджей Вайда упоминает своего отца Якуба – капитана пехотного полка, который в 1939 году отправился на немецкий фронт. От отца осталась офицерская сабля, которую он не взял с собой. Когда немцы объявили, что всё оружие необходимо сдать, тринадцатилетний Анджей закопал отцовскую саблю во дворе дома. Вскоре семья вынуждена была переселиться в предместье… … В 1943 году немцы обнаружили катынские могилы. Среди фамилий убитых был капитан Вайда, но с другим именем, не отец Анджея. Позже станет известно, что заключённые других лагерей пали жертвами аналогичных преступлений НКВД и что Якуб Вайда был убит под Харьковом. В 2010 году друзья режиссёра решили установить на доме, где раньше жила семья, мемориальную доску, посвященную памяти его отца с подписью «Анджей Вайда, сын, режиссёр фильма «Катынь». Когда доску устанавливали, к Вайде подошла женщина, державшая в руках саблю, точнее, «тень» сабли: «Это Ваша сабля?» – спросила она. Он ответил: «Да, я закопал её в 1939 году». – Для пана Вайды, – заканчивает свой рассказ о картине, «русским голосом» которой он является, Николай Коншин, – это был знак связи между ним и его отцом. «Я не стал бы кинорежиссёром, если бы не имел характер моего отца, который не был индивидуалистом, а хотел работать вместе с другими людьми». Возвращение сабли он расценил как знак от отца, знак того, что выбор профессии, который он сделал, правильный. Я тоже рано потерял отца. Он умер, подорвав здоровье в колымских лагерях, где с 1932 года отбывал 15-летний срок, а в 1950 году получил ещё три года «профилактических». Реабилитировали его только в 1957. Так что мне воспоминания о горячо любимом человеке понятны и сделали личность польского режиссёра ещё ближе.

Светлана Романенко