Учитель не должен быть волонтером

Премьер Дмитрий Медведев предложил учителям, недовольным зарплатой, уйти в бизнес или подрабатывать в другом месте

Я как раз из тех, кто работает по предложенной премьером схеме: в школе беру несколько часов в неделю – для радости. Для заработка у меня другая работа. Знаю людей, которые ведут занятия вообще бесплатно, на волонтерских основаниях. Значит ли это, что школа может стоять на совместителях и волонтерах? Университет, вероятно, может (хотя это ему выйдет боком при аккредитации и рейтинговании). Но школа – не может. Без постоянных сотрудников школе нельзя, потому что нормальная школьная работа не ограничивается уроками. Школе нужны не просто предметники – нужны педагоги. Те, кто в школе с детьми каждый день, кто будет разбирать их ссоры и решать их проблемы. Кто будет не только заниматься с ними после уроков проектами, но и в свои выходные таскать в театры и музеи, на каникулах ездить в экспедиции, ставить с детьми спектакли и читать стихи при свечке. Считается, что внеурочная нагрузка учителя примерно равна урочной: проверка тетрадей, подготовка к урокам, заседания кафедры и педсоветы, общение с родителями и классруками, дополнительные занятия с отстающими и пропустившими материал, прием хвостов у должников. Реально у меня получается два часа внеурочной нагрузки на час урочной, у постоянных сотрудников еще больше. При полной ставке у учителя обычно физически нет времени ни на что, кроме школы. Знакомые классные руководители приходят в школу к восьми утра и уходят в одиннадцать вечера (выходные с классом, на каникулах – повышение квалификации). Что интересно, львиную долю их времени пожирает контроль. Во-первых, электронные дневники. Они часто виснут, глючат и глотают введенную информацию, особенно ненавистный всем МРКО. Во многих школах учителя обязаны вести параллельно электронный и бумажный журналы. Никакие документы этого не требуют – зато требует начальство. Во-вторых, спущенные сверху городские контрольные. Плюс диагностические работы, которые надо не только проверить, но и на каждого ученика заполнить несколько граф в таблице. В-третьих, так называемые «рейтинговые конкурсы» и подготовка к олимпиадам – не потому, что дети рвутся в них участвовать, а потому, что это и ему нужно для аттестации, и школе для рейтинга. В-четвертых, это бесконечные формы отчетности, которые пухнут и разрастаются, сколько бы ни разъясняли в Минобре, что эта писанина никому не нужна. Но инстанциям по дороге от Минобра до учителя – нужна. Поэтому несколько страниц рабочей программы превращаются в сотни страниц, а тонкая папочка документов на аттестацию, которую каждый учитель обязан проходить раз в пять лет, – в килограммовую стопку бумаг. Административный контроль по каждому классу! Заполнить талоны на бесплатное питание! Всё надо вчера! Бац – аврал! Срочно внесите в МРКО сведения о внешкольных кружках, которые посещает каждый ребенок! Еще три часа жизни учителя откушено – зачем, почему? В регионах учителей и вовсе рассматривают как крепостных и обеспечивают за счет дармовых человеко-часов явку куда угодно – на митинг, на выборы, на субботник, на праймериз «Единой России». Отказываетесь? Уволим (и увольняют). Спросишь так коллегу откуда‑нибудь из глубинки: а почему вы не возмущаетесь? Отвечают: три года до пенсии, и работы в городе нет… Уходите в бизнес, как Медведев советует. Нет хлеба – ешьте пирожные. Или горше того: почему не увольняетесь? Детей жалко. Не могу бросить. Пресловутые майские указы президента о повышении учительской зарплаты аукнулись тем, что, во‑первых, учителей вынуждают брать больше часов, чтобы у них была выше зарплата, во‑вторых, совместителей выживают из школ, чтобы не портили зарплатную статистику. Так что идея Медведева и тут не годится. Но вообще‑то не годится она не поэтому. А потому, что (извините, сейчас будут прописные истины) государство не имеет права снимать с себя ответственность за стратегически важное направление своего развития – за среднее образование. Государственная школа не может делаться исключительно руками волонтеров. Но уж если кто сам не может оплатить работу и зовет волонтеров, чтобы сделали ее бесплатно, – тогда с волонтеров нельзя драть три шкуры. Нельзя объявлять одну из самых массовых профессий в стране профессией заведомо неоплачиваемой. Да, ее пока что выбирают на свой страх и риск, но я не раз видела, как молодые коллеги, которые пришли в профессию по призванию – мужья и отцы, – сгорая от стыда, перехватывают денег до зарплаты. И знаю, как они уходят из профессии и уезжают из страны, где силовики важнее учителей и ученых. Обязать быть подвижником и бессребреником можно только себя. Нельзя прописывать это условие в трудовом договоре и указывать в качестве зарплаты моральное удовлетворение. Премьер-министр страны не имеет права предлагать учителям уйти в бизнес, если у него есть хотя бы приблизительное представление о том, как функционирует страна и для чего ей система среднего образования. Ответ в духе «бачили очи, що куповалы» – свидетельство вопиющей профнепригодности. Цинизм не может быть основой государственной внутренней политики – это обычно плохо кончается и для государства, и для циников.

Ирина Лукьянова