«Не гляди, что на груди…»

…Когда я учился на историко-филологическом факультете Смоленского пединститута, предмет под названием «Введение в литературоведение» вёл у нас преподаватель Петр Иванович Муравьёв. Он был блестящий знаток литературы и талантливый педагог. И вот однажды наш учитель отбил в Москву телеграмму, адресовав её близкому знакомому ещё с довоенных времён – Александру Твардовскому. Телеграмма состояла всего из одной строчки из «Василия Теркина»: «Не гляди, что на груди, а гляди, что впереди». По какому поводу обратился Петр Иванович к поэту, станет ясно из последующего изложения, основанного на статье в российском журнале с нерусским названием «Story», то бишь «История». Называется статья «Третья война» подполковника Твардовского». Её автор – публицист и литературовед Вячеслав Недошивин. Понятное дело, многие факты, приводимые в названной публикации, известны смолянам – знатокам биографии и творчества Александра Трифоновича. Известны, в частности, из регулярно проводимых в Смоленске Твардовских чтений. И всё же такие знатоки, согласимся, не составляют среди смолян большинства. Это важное обстоятельство, оправдывающее наше обращение к статье в журнале… В одной публикации невозможно воспроизвести целую жизнь, тем более жизнь такого человека, как Твардовский. Посему придётся обратиться к отдельным фактам и суждениям из статьи известного автора. Начну с цитаты из первого абзаца жизнеописания поэта и редактора «Нового мира». Вот она: «Он умер на даче в Пахре. Умер, когда понял, что он, подполковник Твардовский, прошедший две войны: Финскую и Великую Отечественную, свою «третью войну», войну за правду, кажется, проиграл». И далее: «У меня, – говорил, – будет гармоничная старость». И не угадал. Дожил до дней, когда сначала не смог выходить из дома, потом на крыльцо, а позже не смог даже сидеть – отнялась правая сторона. Инсульт. А следом – короткий рак. Скончался на диване под репродукцией картины «Отдых после боя» с Василием Теркиным в центре. Может, это последнее, что видел в жизни. Но власти убоялись его даже мертвого. К Дому литераторов, где стоял гроб, все подходы для тысяч читателей перекрыла милиция, вход по спецпропускам. А к Новодевичьему даже подтянули войска. Сквозь кордоны прорвался будущий Нобелевский лауреат Солженицын, тот, кто не был бы лауреатом без Твардовского. Ему и пикнуть не дали». Предвидел ли наш земляк близкую смерть? Судя по тому, что сказал незадолго до своего 60-летия, предвидел. После похорон еще одного соратника бросил: «Бомбы падают близко». Но это закат жизни поэта. А вот её заря. «Родился он в поле, под ёлкой. Мать его вязала копнушки. Родила, да еще явившись в избу, пошла доить корову: уж больно та мычала. Он напишет потом: «…Тогда утверждали старухи: таких, из-под ёлки, не трогают волки». Шли годы. В 14 лет парнишка вдруг ушел из дома. Почему ушел? Дочь Валентина так ответит на этот вопрос: «Отец его ударил, не больно, но так, что унизил…». А вот эпизоды другой эпохи. В августе печально памятного 37‑го года арестовали друга Твардовского Адриана Македонова. Сыграл свою роль Его величество случай: Александр ушел из дома друга за полчаса до прихода чекистов. Но меч был занесен и над его головой. Накануне в смоленской газете «Большевистский молодняк» появилась статья «Кулацкий подголосок». О его стихах. Было и множество других смертельных уколов. Да и Македонова обвиняли в поддержке кулацкого защитника Твардовского. Этого нет в статье Недошивина, но старые смоленские литераторы рассказывали, что буквально за считанные часы до ареста о нависшей угрозе предупредил Александра другой его друг – начинающий в ту пору писатель Ефрем Марьенков. Твардовский поступил мудро: тут же сел в пригородный поезд до Кардымова, а там пересел на пассажирский до Москвы. Заткнулись вся орущая братия и изготовившиеся чекисты, когда в феврале 1939 года газеты сообщили о награждении Александра Твардовского за поэму «Страна Муравия» орденом Ленина. Присутствовал в истории с Македоновым ещё один интересный момент. Но подойду к нему, так сказать, «кругами». …Не знаю, как сейчас, но раньше нередко возникал вопрос: почему у поэта почти нет стихов о любви? Факт из воспоминаний Валентины Александровны Твардовской в значительной степени отвечает на этот вопрос. Вакханалия вокруг «дела Македонова» продолжалась больше года. От Твардовского требовали отречься от друга, осудить его. В противном случае грозили самой суровой карой. И был момент, когда Александр Трифонович написал верной подруге и жене Марии: «Может быть, я чего‑то не знаю про Македонова, может, он от меня что‑то скрыл?». И Мария Илларионовна гневно ответила ему: «Это же твой друг ближайший, как ты можешь усомниться». И он – устоял. Да, такая это была женщина: мудрая, смелая, верная, а ко всему ещё и красавица. Сорок лет продолжался брак двух любящих людей. Это во многом объясняет «неприверженность» поэта к любовной лирике, любовь к одной женщине он пронёс через всю жизнь. Но было ещё три любимых женщины – это его мама и две дочери поэта – Валентина и Ольга… Как относились к молодому поэту другие литераторы? По-разному относились. Среди «критиков в штатском» оказались и некоторые из тех, кто до этого числился в друзьях. А вот знаменитые в своё время московские поэты Жаров и Альтаузен за него заступались. Хвалили Твардовского за «Страну Муравию» и за другие его сочинения Светлов, Асеев, Луговской, а «великий Маршак», встретив его, не только сказал, что давно ждал такого поэта, но, и взяв его голову в ладони, крепко расцеловал. Но, как пишет Вячеслав Недошивин, «даже зная всё это, сокурсники в ИФЛИ рухнули, когда «Муравию», как классику, ввели в обязательный курс обучения. Ведь на выпускных экзаменах Трифонович вполне мог вытянуть билет «про себя». В отечественной литературе случай небывалый». Но путь наших поэтов редко бывает усыпан розами. Как выразился в своей публикации Недошивин, «поэт жил как над пропастью: либо орден, либо опала». В 47-м – 48-м годах в газетах и на собраниях шла активная «проработка» его за книгу «Родина и чужбина». «Литературная газета», где он был, между прочим, членом редколлегии, публикует о ней ругательную статью «Фальшивая проза». Не осталась в стороне и «Комсомольская правда», отметившаяся статьей «Малый мир» Александра Твардовского». И всё же, в 1950-м в первый раз назначили Александра Твардовского редактором журнала «Новый мир». Из этого издания, из-под крыла смелого редактора вылетят в свет писатели Залыгин, Айтматов, Шукшин, Трифонов, Астафьев, Войнович, Искандер и, конечно, Солженицын. Читатели с нетерпением ждали очередные выпуски журнала, читали их, обсуждали с единомышленниками, давали читать другим. Разумеется, хватало и злопыхателей: им поперёк горла было твардовское кредо: «Одна неправда нам в убыток, и только правда ко двору». Но не одни публикации «Нового мира» и в первое, и во второе редакторство Твардовского раздражали эту публику. Претил им и стиль повседневной жизни его. Он, к примеру, стеснялся ездить на служебной «Волге» и каждый раз платил шофёру за поездку, что дико раздражало секретарей Союза писателей и редакторов… В 53-м «критики в штатском» обрушились на редактора «Нового мира» с удвоенной силой. Твардовского вызвали к Поспелову, секретарю ЦК, одному из «командующих идеологическим фронтом». «Вы с Вашими взглядами, – скажет тот, – вряд ли будете редактором журнала». На что Трифонович не постеснялся выдать: «А Вы с Вашими вряд ли будете иметь настоящую литературу». Не понимали ни Поспелов, ни окружавшие его «шестерки», что он, «разоблачаемый», был более идейным человеком, чем они, и до конца не разуверился в коммунистической идее. Но без справедливости и правды ни социализм, ни коммунизм не мыслил. Недаром известный публицист и философ скажет о нём: «Эх, было бы у нас десять таких, Россия была бы другой!». А. Солженицин признает: «Партийный билет не мог он носить неискренне». А Рой Медведев утверждал: «Поэт до гроба верил в социализм, в социализм с человеческим лицом»… А теперь о последнем награждении Твардовского. Оно состоялось уже после второго отлучения его от любимого детища – журнала «Новый мир». Тогда министр культуры Демичев сказал первому поэту: «Мы, конечно, должны были дать Вам звание Героя, но Вы так себя ведёте…». На что наказанный ответил: «А я не знал, что Героя у нас дают за трусость». Вот тогда‑то и отправил в Москву своему старому знакомому телеграмму наш любимый преподаватель П.И. Муравьёв, о чем я вспомнил в начале этого сюжета.

Михаил РАБИНОВИЧ