Сергей Захаров: «Я по-прежнему не могу не петь»

Гостем очередного выпуска авторской программы Сергея Новикова «Диалоги» (совместный проект газеты «Смоленские новости» и телекомпании «Феникс») стал народный артист России Сергей Захаров. Предлагаем вашему вниманию газетный вариант этой беседы.

– Здравствуйте, Сергей Георгиевич. – Здравствуйте. Очень приятно Вас вновь видеть, после небольшого перерыва. (Улыбается). – Да, небольшого – всего 27 лет прошло. Тогда я брал у Вас интервью как корреспондент областного радио. – Летит время, летит. – Я тоже с большим удовольствием приветствую Вас в программе «Диалоги». Двадцать минут назад закончился Ваш концерт в филармонии. Конечно, полный зал, конечно, огромный успех: аплодисменты, цветы, «браво!». Любит Вас смоленская публика. Может быть, поэтому в Вашем гострольном графике Смоленск в числе приоритетных городов? – И поэтому тоже. Но главное – это качество, если так можно сказать, смоленской публики. Она очень требовательная и очень подготовленная – вот почему мы здесь, как правило, отрабатываем окончательные штрихи той или иной программы, поскольку здешнего зрителя на мякине не проведешь, он очень точно чувствует малейшую фальшь. Вот чуть-чуть выходишь из образа или отвлекаешься – сразу же понимаешь по аплодисментам – они всё поняли, они меня поймали на этом. – На концерте Вы сказали, что уже приближаетесь к 50-летнему юбилею работы на профессиональной сцене… – …да, в 2018 году будет ровно 50 лет. – Согласитесь Вы со мной или нет, если я скажу так: сегодня Вы уже всегда уверены в успехе, потому что Вы просто обречены на успех – с таким репертуаром, с таким голосом, с такой внешностью, с таким опытом, наконец? – Нет, не соглашусь. Трушу по-прежнему и по-прежнему мне очень трудно сделать первый шаг. Этот первый шаг, когда адреналин переполняет, как говорится, из ушей переливается, – он очень сложен, сердце бьётся со страшной силой. А вышел на сцену и всё – ты уже себе не принадлежишь, ты уже весь там – в публике. И всё, чему учили, всё, что читал и знаешь, переплавляется в исполнении, и ты отдаёшь это зрителям. – Вы как‑то признались, что в молодости, на международных конкурсах – а я напомню нашим зрителям, что в середине 70-х годов Вы получили первые премии подряд на семи или восьми конкурсах, в том числе «Золотой Орфей», Сопот, «Братиславская лира»,– так вот, тогда Вы волновались меньше. – Да, нахальства было больше, волнения меньше. А потом, Вы же знаете, молодость – это всегда некая самоуверенность: ты знаешь, как надо, что надо, и никто тебе не указ. Это потом, послушав великих певцов, я понял, как мало умею. Вот всю жизнь учусь, постоянно слушаю, у меня были замечательные педагоги, которых в свою очередь итальянцы учили. Это настоящая вокальная школа, сейчас такое встретишь очень редко. – А Вы шоу «Голос» смотрите на Первом канале? – Да. Не всё, конечно. Есть очень хорошие голоса. – А Вы согласились бы войти в число наставников? – Скорее нет. Это такая ответственность, так легко ошибиться. А потом, понимаете, вот сколько уже прошло этих конкурсов? – Четыре, по-моему. – И где все эти победители?! Они куда‑то пропадают. И мы по телевизору видим всю ту же группу артистов, узурпировавших нашу эстраду. – В Ваше время – начало 70-х – было легче молодому таланту пробиться, чем сейчас? – Пробиться всегда сложно – во все времена. Разница в том, что тогда мы пробивались именно талантом, голосом, интонацией, репертуаром. А сейчас пробиваются зачастую, извините, определенным местом. А мы проходили через такое сито! Ведь тогда в худсоветах филармоний, концертных организаций сидели такие зубры, такие мастера! Ни о чем материальном там речи не могло быть, только об уровне исполнения, о качестве стихов и музыки. Назову только одно имя – Роберт Рождественский. Можно было бы представить, чтобы этот человек отдал свой голос бессмысленным, убогим текстам, которые сейчас называются стихами и поются с эстрады?! А композиторы – Тихон Хренников, Александра Пахмутова… Это всё великие имена. Вот почему пробивались только самые-самые. А сейчас, если у тебя есть друг или подруга с большими деньгами, считай, что ты уже на Первом канале. – Вот есть в Смоленске талантливая девушка или талантливый парень. Что им посоветует Сергей Захаров? Как им пробиться? – Сегодня другого пути нет, как пройти отбор вот на эти конкурсы, которые идут под разными названиями на разных каналах – сколько их там, три, четыре? Это, конечно, сложно, это связано с деньгами. Если говорить о музыкальных телевизионных программах, то самая «чистая» – это «Романтика романса» на канале «Культура». Там всё-таки принимают участие истинно талантливые люди, попасть туда – это тоже большой успех. – А у Вас есть какие‑то пристрастия на сегодняшней эстраде? – Что касается фонограммной эстрады, а она сегодня в основном именно такая, то я её не знаю, она проходит мимо меня, мимо моих ушей. А среди настоящих артистов мне близки Лариса Долина, тот же Леонид Агутин – как бы кто к нему ни относился, но это мастер, целое направление… – …думаю, Тамара Гвердцители… – …о, да, Тамара, которая никогда ни в чём не предаёт ни себя, ни свою публику. С младых ногтей и до сегодняшних дней всегда на высоте, всегда суперточно работает. Игорь Корнелюк, Людмила Сенчина, Эдита Пьеха… – Сергей Георгиевич, Вы заметили, что называете или наших с Вами ровесников, или даже старше? А дальше? – А дальше – пропасть. Никого. Понимаете, 90‑е годы очень подкосили нашу эстраду – резко упал уровень, и вкус публики тоже. И сегодня молодежь слушает этих фонограмм­щиков и думает, что это и есть искусство, это и есть песни. – Хорошо, согласен. Но… Ведь живут и здравствуют до сих пор Пахмутова и Добронравов, Паулс и Резник, Зацепин, Тухманов, Максим Дунаевский… У них‑то почему ничего не получается? – А они не востребованы, их песни никому не нужны. Появилась масса ребят, которые сами рифмуют строчки, называя это стихами, сами пишут нечто, называя это музыкой, и сами всё это поют. Результат? Ни уму, ни сердцу. – Почему эти мэтры Вам не пишут? – Пишут. Но, понимаете, возраст уже – ну более чем солидный – 80, за 80. Это же тоже надо учесть, силы‑то, в том числе и творческие, не те. А других композиторов и песенных поэтов нет. – Сергей Георгиевич, наверное, теперь уже только давние и самые преданные Ваши поклонники помнят о той драматической ситуации 1976 года. Тогда, в результате умело спровоцированной Вашими завистниками драки, Вы оказались под следствием, сидели в «Крестах», получили срок – тогда это называлось «химия», сейчас – колония-поселение, полтора года в общей сложности… – Это был 76‑й? Я уже стал забывать. – Кстати, я сейчас докажу, что вхожу в число Ваших давних поклонников. (Показываю вырезки из журнала «Крокодил» за 1977 год – статьи «Скоропортящийся талант» и «Талант в опасности»). – А… «Крокодил»… Да, помню. Это заказные статьи – они же и тогда существовали. – Думаю, эти публикации во многом стали причиной такого приговора. – Конечно, это же был орган ЦК партии. Это всё господина Утесова дело. – Мстил Вам Леонид Осипович за то, что ушли из его оркестра? – Да, и перешел в Ленинградский мюзик-холл. – Не будем углубляться в эту историю, но что помогло тогда выстоять? – Ощущение того, что я ни в чём не виноват. И стоило смениться первому секретарю Ленинградского обкома Романову – его перевели в Москву – и прийти Льву Николаевичу Зайкову, как всё поменялось. Он сказал: «Верните туда, откуда взяли», то есть в Ленинградский мюзик-холл, и через месяц я уже поехал на гастроли в Югославию, в Польшу, в Грецию. (Существует версия, что провокация была совершена с санкции тогдашнего первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Григория Романова, приревновавшего Захарова к Людмиле Сенчиной, к которой он был неравнодушен – С.Н.). Если бы было что‑то действительно серьезное, кто бы меня выпустил?! – Но всё-таки многие тогда от Вас отвернулись. – Да все, кроме Илюши Резника. – Вы их простили? – Как‑то, знаете, не заморачивался на эту тему. Только удивился, как они потом снова дружно появились: о, привет, куда это ты пропал? (Смеется). – Как сегодня складываются отношения с властью? – Замечательно. Мы друг другу не мешаем, это во-первых. А во-вторых, там есть вполне достойные люди, с кем я поддерживаю очень хорошие отношения, – и в Думе, и в Совете Федерации, и дальше и выше, что называется. Мы связаны не только одним городом – Ленинградом – Петербургом, не только одной культурой, но и тем, что мы – патриоты своей Родины. И это не высокие слова. Мы уважаем свою страну, своего президента. Пусть зрители на меня не шипят – это правда. За последние 8–10 лет Россия встала на ноги и вернулась в число великих государств. – Есть такое желание – поспорить, но жалко времени, боюсь, уйдем в политические дебри. – Тогда не надо. – Я знаю, что Вы побывали уже в 45 странах, причем это всё концерты, а не туризм. – Да, именно концерты, гастроли. – Русскоязычная публика? – Не только. Никогда не думал, что за рубежом столько людей с давними русскими корнями. Они граждане других государств, они не говорят по-русски, у них западное образование, у них всё – западное. Но, видимо, гены – великое дело, и потому всегда полные залы, русская романтическая музыка очень притягивает этих людей. – А в Лондоне Вы вообще уже свой человек. – Да… Там же 200 тысяч русских живут. Я являюсь президентом Всемирного фестиваля русской песни. – И к чему сводятся Ваши обязанности? – Я всегда – председатель жюри, я на первом этапе прослушиваю всех исполнителей, которые присылают свои выступления по электронной почте, и моё решающее слово – кого оставить, кого отставить. Уже прошло девять фестивалей, они имеют очень большой резонанс, у нас мощные спонсоры, «Россвооружение», например. Так что, скоро уже 10‑й, юбилейный, фестиваль. – Давние поклонники знают еще один уникальный факт Вашей биографии – вот уже почти 50 лет у Вас одна и та же жена. – Да, с 1968 года. – Дочь Наталья, внуки с необычными именами – Станислава и Ян. Это потому, что у супруги есть польские корни? – Нет, это дочь оригинальничает. А для меня они всё равно Стася и Яша. – Когда у Галины Вишневской спрашивали, как она столько лет, а там тоже почти 50 было, прожила с Ростроповичем, а он с ней, она отвечала: «Да мы‑то виделись считанные дни в году». У Вас, похоже, такая же история. – (Смеется). Ну почему же? Я иногда бываю дома, меня еще не уволили из семьи за непосещаемость. Но из 12 месяцев дома получается быть один-два. Летом месяц всегда в Болгарии, там у нас домик небольшой. – Почему в Болгарии? – Болгария – это мой первый большой успех, победа на «Золотом Орфее». А потом, это наш менталитет, братья-славяне, не надо адаптироваться. – Сергей Георгиевич, задам, может быть, не очень корректный вопрос. Вы на сцене почти 50 лет: постоянные разъезды, перелеты, гостиницы, концерты. Положа руку на сердце, Вы по-прежнему поете, потому что не можете не петь, или всё же сейчас уже на первый план выходит необходимость зарабатывать, содержать семью, помогать внукам? – Вот поверьте, я, действительно, не могу не петь. И слава Богу, моё желание петь пока еще совпадает с желанием публики меня слушать. Вы сегодня были тому свидетелем. Может, потому, что зрители находят во мне тот положительный заряд, который так необходим им сегодня в жизни. И они готовы платить за это деньги, а я счастлив, что любимое дело даёт еще и возможность заработать. – А как Вы будете решать проблему, которая называется «вовремя уйти»? – Нормально буду решать. Здесь для меня пример – голливудские звезды, настоящие звезды, которые умели не только легко перейти на возрастные роли, но и вовремя уйти. Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Дина Дурбин, в Европе – Бриджит Бардо. – Для Вас это не будет трагедией? – Нет-нет. У меня есть аквариум, который я обожаю, есть такое увлечение, как фотография, а музыка всегда останется со мной. В конце концов, я могу и преподавать. – Вы определили какой‑то срок для себя? – А это как организм подскажет. Во всяком случае, ни на телевидении, ни на сцене я не буду показываться одряхлевшим. Зачем оставлять о себе такое воспоминание?! Как только почувствую, что не тяну – сразу уйду. – Дай Бог, это будет не скоро. Любовь публики к Вам безмерна. И это уже на протяжении многих десятилетий. Но, согласитесь, здесь есть и опасность – на волне этой безмерной любви не уследить за уровнем… – …я понимаю, о чём Вы говорите. Опасность есть, но вот здесь и должны вступить в силу такие качества, как ответственность художника, честность перед собой и перед публикой. Как только ты начинаешь притворяться, что у тебя всё в порядке, а потом еще, не дай Бог, в ход пойдет фонограмма, и будешь только рот открывать – ну это стыд, ну это позор. Потом на смертном одре будешь клясть себя за то, что предал и своё искусство, и своих почитателей. Да это просто всю жизнь свою перечеркнуть! Нет, со мной этого не будет. – Спасибо, Сергей Георгиевич, за беседу. Сегодняшний концерт еще раз показал, насколько велика к Вам любовь смолян, так что приезжайте, всегда Вас ждём. – Сергей, мне было очень приятно с Вами побеседовать, и давайте еще раз встретимся, но пораньше – не через 27 лет. Здоровья Вам, оптимизма, успехов в творчестве. – Спасибо большое.