«Я сказал всё, что хотел. Но…»

Смоленский живописец, график, дизайнер Александр Михайлович Романов шестидесятилетний юбилей отметил персональной выставкой в Доме художника. Сегодня он – гость «СН».

– Александр Михайлович, что предопределило Ваш выбор профессии?

– Послевоенное детство. Родители работали, оставляя меня на попечение бабушки с дедушкой, а они, крестьяне без образования, во избежание хлопот сажали меня на печку. Давали кучу всяких книг, так с книгами я и сидел на печке целыми днями. А в книгах этих много разных красивых картинок было.

– Ваше детство прошло в деревне?

– Нет, в Смоленске. Но город‑то был разрушен, отцу как участнику войны дали безвозмездную ссуду для постройки жилья. Где‑то в Велиже он выписал строевой лес, каким‑то образом сплавил его в Смоленск, на выделенном участке земли в районе дамбы, прилегающей к улице Нахимова, с помощью деда построил избу. Мама была учительница, отец выписывал журнал «Крокодил», и вот, сидя на печи с книжками, журналом и карандашами, которые мне давали, чтобы не скучал, я перерисовывал картинки из книг и «Крокодила». Так появился какой‑то навык к рисованию. Когда пошёл в школу, родители определили меня в изокружок Дворца пионеров, которым в то время руководил Валерий Владимирович Олешковский. Замечательный человек! Высокий, с бородой, только что закончивший худграф художник. Я, посмотрев на него снизу, сказал себе: «Хочу быть таким, как он». Олешковский любил работать с детьми. Я проникся любовью к рисованию, вообще к изобразительному искусству. Я единственный, кто отзанимался в изостудии Дворца пионеров, учась в школе с первого по десятый класс. Когда пришло время предварительного взросления, где‑то в седьмом классе, мама определила меня в художественную школу. Походив туда два или три дня, я сбежал, вернулся в изостудию Дворца пионеров. Там была совершенно другая атмосфера! Потом пришли другие преподаватели: Санкин, Горский, Зезюлинская. Далее я закончил худграф в Смоленске.

– Вы отметили 60-летний юбилей, это время предварительных итогов. Вопрос простой: кто в искусстве являлся для Вас идеалом? Как менялись Ваши предпочтения с течением жизни, времени, творческих пристрастий?

– Во время учёбы на худграфе это В.Н. Соловьёв, он вёл у нас композицию, я делал у него диплом, очень здорово он всё объяснял, но мы были молодые, бестолковые, и только сейчас, пройдя какой‑то этап, понимаю, о чём он говорил, и сам точно так пытаюсь учить студентов. Уникальнейший человек! Если говорить об именах мировых, мне всегда нравился период Возрождения, причём Возрождения зрелого в Италии. Один из художников, который произвёл неизгладимое впечатление, – это Боттичелли. Если ближе к нам, то, безусловно, – Ван Гог. Это действительно гениальный художник.

– Причём очень разный…

– Да. О нём можно очень долго и много говорить, но это гений и он произвел на меня неизгладимое впечатление. Если говорить о русских художниках, это И. Репин и его ученик В. Серов. Если говорить о ещё более близких по времени художниках – А. Дейнека. Большое влияние оказал на меня московский художник Д.Д. Жилинский, поразивший меня своей изысканностью и утончённостью, прежде всего в композиции. Эти мастера оказали на меня очень большое влияние.

– Как Вы работаете? С чего начинается рождение того или иного образа художника Александра Романова?

– У меня сложились свои методики работы над картинами. Никогда не делаю предварительных эскизов. Никогда не берусь ни за бумагу, ни за кисть, пока образ не сложится у меня в голове. Да, буду долго размышлять, придумывая композицию, Но я должен в голове с закрытыми глазами увидеть, как должна выглядеть картина. Мне всегда интересны необычные композиционные решения. Я не приверженец списывания натуры так, как её видит прохожий человек. Интереснее взглянуть на изображаемое сверху или снизу, найти необычный ракурс, нетривиальное решение. Тогда мне остаётся только взять кисть, краски и по-быстрому перенести видимое на холст. Не могу долго работать. Не понимаю, как это А. Иванов «Явление Христа народу» писал более 20 лет. Правда, у меня по этому поводу есть своё мнение. Может, их так учили? Но мне представляется следующая ситуация: как ни клянут царизм, но народу в целом и художникам в частности жилось при царизме совсем не плохо. Сейчас такого нет. При царизме лауреаты золотых медалей Академии художеств за государев счёт отправлялись в Италию для повышения своего мастерства. Ходили по музеям, неплохо жили – общались и что‑то там пописывали. Тот же А. Иванов писал царю примерно следующее: я тут задумал картину, но мне не хватает денег, не могли бы Вы мне помочь. Да на тебе! И деньги высылались, это была обычная практика. Безусловно, Иванов великий мастер и создал бессмертное произведение! Конечно, эти вещи несоизмеримые, но сейчас почему‑то нашим художникам в Италию денег никто не шлёт, а так можно было бы этюды писать, композиции придумывать. Работай и живи в своё удовольствие.

– Ловлю на слове: а Ваша Англия – графика, городские пейзажи – они откуда? Вот, у Вас есть один венецианский пейзаж, но Англия доминирует. Почему?

– В Англии я побывал три раза подряд, в 1988-1989 и в 1990 году. Годы романтических надежд. Совершенно случайно я оказался там. Эта страна с детства привлекала моё внимание, конечно, чтение английской литературы сыграло определённую роль, но учась в 8 классе, я впервые услышал «Битлз» – полученное впечатление трудно передать словами. Потрясение! В школе я изучал немецкий язык, а благодаря «битлам» стал самостоятельно изучать английский. Переводил тексты, чтобы понять, о чём они поют. В то время я активно сотрудничал с властями Смоленска, с комсомолом, делал для них плакаты. Ленинский райком комсомола возглавлял Сергей Григоренко. Встретив как‑то меня на улице, сказал, что нужен эскиз вымпела, я стал отказываться, говорил, что хожу на курсы английского языка, что времени нет. И тут он мне предложил поездку в Англию. Как лауреату премии Ленинского комсомола. Не обошлось без препон, но меня включили в группу – так я оказался в Англии, да ещё с посещением Ливерпуля, родного города «битлов». Эта страна превзошла все мои ожидания в десятикратном, если не в большем, размере! К этому времени рухнула берлинская стена, Россия стала открываться миру, англичане тоже приезжали в Смоленск, их размещали в гостинице, что им не понравилось, хотелось общения с людьми, поэтому договорились при следующих поездках размещаться в семьях знакомых: они у нас, а мы, соответственно, у них. Так я познакомился с рядом английских семей. На моей выставке представлено два портрета членов семьи Вудвард. Здесь необходимо небольшое отступление. Когда я увлёкся музыкой «Битлз», то записал на магнитофон с радиоприёмника песню «Сорри, Сьюзен», не принадлежащую «битлам», но мне она очень понравилась. Позже узнал, что её авторы – группа «Холлиз» из Манчестера. И вот я еду в Англию, останавливаюсь у Вудвардов, и узнаю, что хозяйка дома Сьюзен Вудвард и является героиней любимого мной с детства шлягера. Она рассказала мне об истории создания этой песни, и о «битлах», и многом другом, интересном мне в те годы. Отсюда так много Англии в моих работах.

– Да, Вы упомянули годы больших, я бы сказал, головокружительных, надежд, особенно – интеллигенции, людей творческих. Глядя на то время из сегодня, что сбылось, что обмануло? Что радует Вас в отношении государства к творческой интеллигенции? Что, быть может, вызывает грусть?

– Мне трудно отвечать на Ваш вопрос, поскольку за прошедший период я с властями общался мало. Работаю для себя, не знаю, как другие. Как происходит творческий процесс? Всё, что делаю, пишу для себя. Что на душе у художника, то у него и на холсте. Иногда тянет зафиксировать тот или иной момент бытия. Вынашиваю его в себе, в результате получается картина. Хорошо, что есть Союз художников, есть выставки, можно показать свои работы, пусть люди придут, посмотрят, оценят или поругают. Нашла картина отклик у людей, значит, она удалась, всё хорошо. По большому счёту отношений с властями у меня в контексте творческой деятельности было не так много. За редким исключением. Когда‑то мне давали какие‑то заказы, но это было давно. Сегодня маститые художники часто сетуют, относясь с непониманием к ситуации сегодняшнего дня, живя чем‑то прошлым. По большому счёту, при советской власти художникам жилось неплохо. Существовал художественный фонд, он не был государственной структурой, занимался оформлением музеев, выставок и так далее, имел лицензию на данный вид деятельности, и все заказы стекались туда. Заработки у художников были высокими. Как художник, понимаю, что произведение искусства – предмет уникальный, поэтому и должен стоить дорого. Естественно, что художники всегда были обеспечены, делая всё, начиная от иллюстраций книг до оформления музеев колхозов-миллионеров, откуда, как правило, возвращались на новых автомобилях. Год поработал, потом пару лет можешь заниматься только творчеством. Об этом художники с тоскою вспоминают до сих пор. Но времена меняются, всё ушло, изменилось.

– Но Вы, если не ошибаюсь, и сейчас занимаетесь оформительской деятельностью?

– В принципе – да. Но время меняется очень стремительно, редко кому удаётся успеть идти в ногу с прогрессом. Творчество – это процесс, когда необходимо подумать, а думать сегодня просто некогда. Но и такие заказы, как правило, частные, очень редки. Хорошо, если в год появится одна крупная дизайнерская работа. Почему развалился художественный фонд? С перестройкой стали появляться частные предприятия и рекламные агентства, которые стали перетаскивать на себя это одеяло. За меньшие, заметьте, деньги. Я сам наблюдал такие ситуации: приходит заказчик в художественный фонд, делает заказ, ему насчитывают смету, он удивляется высокой цене, говорит, что в рекламном агентстве ему обещали дешевле. А внизу его встречают художники и предлагают сделать то же самое за треть предложенной фондом цены. Таким образом, средства художественный фонд перестал получать, и пришлось его распустить, уволив весь штат. Сейчас на этом рынке огромная конкуренция, не все рекламные агентства обладают полным спектром возможностей, Появилось множество художественных журналов, и каждый сам по себе – дизайнер. Зачем заказывать художнику какой‑то интерьер, если можно найти в журнале и сказать строителям сделать вот так. Очень много в этой сфере накладок.

– Александр Михайлович, помимо разнообразной творческой работы, Вы занимаетесь преподавательской деятельностью в Смоленском филиале Российского государственного экономического университета имени Плеханова – рисунок, основы композиции и другие предметы. Если сравнить Вашу юность и нынешнюю молодёжь, меняется ли отношение юных к искусству и если да, то как?

– Меняется. Юношеский задор, амбиции свойственны любому поколению. К нам искусство приходило достаточно сложно. Помимо выставочного зала в церкви Вознесения Господня и залов в Доме художника, ничего больше и не было. Из нас готовили учителей рисования, черчения и труда. Всё приходилось искать-собирать по крупицам. Знания по искусству для нас были труднодоступны. Мы искали, корпели, работали. У нас была возможность поехать в стройотряд, студенты помогали колхозам – это объединяло и сплачивало. Сейчас, не вставая с дивана, можно положить ноутбук на колени и смотреть любой музей, любую выставку или коллекцию. Всё что хотите! Доступность информационного поля избаловала молодёжь. Они стали ленивы, инертны, им всё доступно.

– Есть какие‑то образы, которые рождаются ныне внутри Вашего творческого я? Какие образы Вам хотелось бы ещё создать?

– Работать мне сложно. Каждая картина требует определённых затрат. Как временных, так и материальных. Не всегда есть возможность подойти к мольберту и взяться за краски. Но это, может быть, и хорошо. Как говорят, лучше семь раз отмерить. Данная выставка у меня первая персональная за 30 лет. Смотрю на неё и думаю: куда же двигаться дальше? К этому моменту я сказал всё, что хотел. Теперь нужно не то чтобы новые пути искать, но, отталкиваясь от этой ступеньки, идти дальше. Сейчас в голове у меня готовятся два сюжета, летом поработать не смогу – много всяких дел, но осенью начну работать в мастерской, быть может, они трансформируются в какие‑то другие формы, но, во всяком случае, две задумки есть, что‑то дополнить и попытаться в ближайшие год-два сделать персональную выставку в КВЦ имени Тенишевых.

– Спасибо за интервью, и успехов в воплощении всего задуманного!

Александр БЕРЕЗНЕВ